– Не знаю, – пожал плечами Даниэль. – Мы с Крисом вообще не успели к началу спектакля. Чарли наконец отделался от матери, и мы решили не терять времени даром и обсудить кое-какие планы на это лето… Он странный стал в последнее время, Чарли, я имею в виду. Хочется как-то освежить впечатления и устроить нечто наподобие того, что мы в прошлые годы делали, но с размахом побольше – мы ведь уже не дети… Ой, ты только и об этих планах не говори матушке, то есть леди Абигейл, хорошо?
– Буду помалкивать, – улыбнулась я.
У ворот замка мы расстались. Близнецы отправились по своим делам, о которых, разумеется, знать никому не полагалось. Я же поспешила в свои комнаты – поскорее записать рассказ и отправить Эллису срочное письмо. Конечно, стоило бы сначала позаботиться о деловой корреспонденции, но там не было ничего срочного, а вот расследование и так продвигалось слишком медленно, чтобы откладывать его даже на несколько часов.
– Мне сегодня придется проехаться до станции? – поинтересовалась Эвани, поравнявшись со мной. – Снова конверт для детектива?
– Да. Но если у тебя планы…
– О, ни в коем случае, леди Виржиния, – покаянно склонила голову она. – Просто я хотела бы попросить вас одолжить мне нож для бумаги. Видите ли, в прошлый раз меня преследовал какой-то всадник. Он держался поодаль и, несмотря на жару, кутался в плащ так, что я даже не могла разглядеть фигуру, не говоря уже о лице. Но, несомненно, этот человек следил именно за мною. На обратном пути я его тоже видела.
– Может, лучше будет, если с тобой поедет кто-то из слуг леди Абигейл? – не на шутку встревожилась я. Эвани была не из тех женщин, что поднимают тревогу по пустякам и, едва заслышав шорох, уже начинают вопить: «Мышь!». Нет, если она говорит, что видела нечто подозрительное, значит так оно и было. Преследовать Эвани мог кто угодно – и Фаулер, что-то заподозривший после первого нашего столкновения, и случайный грабитель, и мой личный враг, принявший мисс Тайлер за меня… Вариантов множество, и все неприятные.
Впрочем, есть ещё один – скромный поклонник Эвани, не решающийся подойти.
– Не стоит волноваться, леди, – спокойно улыбнулась бесстрашная мисс Тайлер. – Ножа вполне будет достаточно. Знаете, что бы ни говорили доктора, а лучшее успокоительное для женщины, идущей по темной дороге – это не валерианов корень, а старая добрая сталь в руке.
– Не вздумайте вступать с этим человеком в схватку, – предупредила я её. – Если заподозришь неладное, то пускай лошадь в галоп. Лучше выставить себя живой трусихой, нежели мертвой, но храброй дамой.
– Я не из тех, кто способен на поступок, леди Виржиния, – практично заметила Эвани. – Разве что дурной поступок совершить не позволю, а вот геройствовать – это не про мою душу.
– Приятно слышать, – вздохнула я.
До обеда оставалось всего ничего, поэтому послание для Эллиса получилось кратким, но информативным.
Дорогой мистер Норманн!
Во-первых, имейте в виду, что сведения, предоставленные в этом письме, являются строго конфиденциальными и могут бросить тень на честь людей, которые мне очень дороги, а потому убедительно прошу Вас не разглашать их ни при каких обстоятельствах.
Надеюсь на Ваше благоразумие.
Во-вторых, Вы были абсолютно правы, когда предполагали, что появлению первой записки с угрозами предшествовало скандальное происшествие с сыновьями А., которое едва удалось скрыть. Некто Ф. из Эннекса (думаю, сообразить, кто это, не составит Вам труда), тогдашний учитель фехтования, решил заняться ещё и образованием своих воспитанников в области женской анатомии и, с их согласия и при горячей, подозреваю, поддержке, отвел мальчиков в публичный дом, принадлежащий некоей мадам Эрис. Это в Бромли, на западном краю «чаши». Однако мистер С., о котором я упоминала в предыдущем письме, заявил А., что в указанном доме вовсе не мальчики будут постигать женскую тайну, а их самих постигнет, скажем так, внимание со стороны Ф.
А. поверила С. и с его помощью вернула сыновей домой. Однако они занимают сторону Ф. и считают, что того оболгали. В данный момент мальчики шантажом принуждают А. терпеть в своем доме Ф.
От себя добавлю, что человек это крайне неприятный, лишенный всех представлений о морали и нравственности.
В-третьих, мне удалось узнать, что первая записка появилась аккурат через неделю после этого происшествия. Мальчики сильно испугались за жизнь своей матери, и ссора была временно позабыта.