В мыслях опять промелькнула та улыбка, и меня накрыло цунами грусти, такое огромное, что заслонило небеса и землю.
Мы вышли из «Совиной кухни», и теперь мне надо было проводить Вэньци домой. Ее ни разу не катали на мотоцикле, и она даже побледнела, вся напряглась от страха.
Я попробовал успокоить Вэньци:
– Не бойся, я буду ехать осторожно. Доставлю тебя домой в целости и сохранности.
Она нервно улыбнулась и даже шлем надела наоборот.
Я помог ей правильно надеть шлем, застегнул ремешок под подбородком, потом сел, завел мотор и сказал, чтобы она держалась за мою одежду.
Ехал я так, будто перевозил какой-нибудь хрупкий груз, про себя повторяя, что мне нельзя ехать быстрее сорока километров в час. Но все равно даже на этой скорости спиной чувствовал, как Вэньци напряжена: она вцепилась в мою рубашку так, что еще чуть-чуть – и порвет.
Мотоцикл проплывал по шумным улочкам ночного города, до боли знакомым – и воспоминания нахлынули сами собой. В тот вечер, когда я подвозил Синъянь до дома, мы ехали по тому же маршруту.
В тот вечер они с Чжисюанем еще просто дружили. А сегодня они уже стали парой, парнем и девушкой. Всего за каких-то несколько дней все изменилось кардинально. И настроение мое резко испортилось – словно едешь по горной дороге, а потом бац – и уже летишь с вершины на дно ущелья.
Теперь они вдвоем празднуют свою любовь, ростки которой только пробились из-под земли.
Сердце как будто кольнуло, снова и снова, мне захотелось забыть и не думать больше об этом, но я понял, что не могу. Как бы я ни старался, все равно мыслями возвращался к Синъянь.
Стало так тоскливо, что я прибавил газу. Мотоцикл издал гулкий рев и ураганом помчался по склону вниз. На спидометре мелькали цифры: шестьдесят, восемьдесят, сто. Не знаю, сколько прошло времени, но пришел я в себя только тогда, когда понял, что подъезжаю к дому Синъянь.
Остановившись у обочины, я окинул взглядом многоэтажку. На каком этаже она живет, в какой квартире? Дома ли она? А что, если вместе с ней наверху Чжисюань?
Накатило чувство растерянности, я реально запаниковал, и тут кто-то похлопал меня по спине. Я обернулся и увидел, что сзади на меня смотрит девушка, а лицо у нее белое как полотно. Я замер от неожиданности, а потом до меня дошло, что я натворил.
– Ой, прости! Забыл отвезти тебя домой, – тихо проговорил я.
Вэньци скорчила гримасу и чуть не плача ответила:
– Ты совсем ненормальный?! Я тебя звала, звала, а ты ноль внимания!
– Прости, извини, я… я задумался. Сейчас отвезу тебя домой.
– Не надо! С тобой опасно ехать, я лучше сама доберусь.
– Ну как же ты…
Вэньци вытащила из сумочки телефон и вмиг вызвала такси. Машина сразу приехала, она запрыгнула в нее и умчалась прочь.
Я рванул следом, за такси, чтобы быть уверенным, что она доберется до дома. Только когда своими глазами увидел, как она заходит домой, я поехал обратно.
Вернулся домой, посмотрел на телефон. Мобильный разрывался. Это были Лэй и Чжилин. Они ругали меня целый час.
Ну и пусть ругают. Я виноват. Так мне, дураку, и надо.
19
В кофейне я стал держаться неприметнее, по-прежнему приходил и уходил по расписанию, но в общении с Синъянь все было так, как будто между нами выросла стена. Мы больше не разговаривали, остались только «спасибо» да «пожалуйста». Без необходимости никто из нас первым не обращался к другому.
Мне стало казаться, что она враждебно настроена ко мне, скорее всего, из-за того, что я вмешивался в ее жизнь. Короче, наша дружба оказалась намного слабее, чем я думал, и теперь мы постепенно превращались в незнакомцев.
С тех пор как Синъянь сошлась с Чжисюанем, она повеселела, с лица не сходила улыбка. Заваривая кофе, Синъянь слегка улыбалась; общаясь с посетителями, улыбалась вовсю; даже обжаривая кофейные зерна, она улыбалась, глядя на них.
Все знали, что такой счастливой ее сделала любовь, а объектом этой любви был Чжисюань.
Стоило ему заявиться в кофейню, как посетители замечали на лице Синъянь искреннюю улыбку, идущую из глубины сердца. Посетители стали говорить, что даже вкус кофе изменился, стал слаще. Незамужняя тетушка шутливо замечала: «Сладость любви незаметно проникает в кофе, естественным образом меняя его вкус».
Я больше не досаждал Чжисюаню и никаких ребячеств по отношению к нему не допускал. Стараясь не вызывать беспокойства Синъянь, обходился с ним максимально вежливо, сохраняя безопасную дистанцию.
Вдруг меня посетила удивительная мысль: никто не может избежать трагедии, если так предначертано судьбой. А судьба у каждого своя, и каждый должен сам пройти свой путь и лично испытать все, что предначертано. Я и свою судьбу не контролирую, а еще собрался повлиять на чужую?