Услышав это, Синъянь рассмеялась, а дальше случилось чудо.
– А когда будет следующее занятие? Я пойду с тобой.
– Серьезно?
– Еще как. Вот выучусь и за тебя отомщу.
В тот самый момент, когда она это сказала, у меня даже руки-ноги болеть перестали, стало так хорошо на душе, просто сказка.
Итак, мы пошли на занятие вместе, и теперь тренер на нас двоих демонстрировал приемы, по очереди опрокидывая на татами. Поначалу я беспокоился, что Синъянь долго не выдержит и даст задний ход, но вышло совсем наоборот: занятия дзюдо ей нравились, и чем дальше, тем больше.
Тренер стал говорить, что у нее талант, и я ему верил. Синъянь бросала меня на пол с таким превеликим удовольствием, так молниеносно, так мощно, что ее потенциал трудно было не заметить. Чтобы мотивировать Синъянь еще больше, я продолжал играть роль мальчика для битья. При этом я заметил, что у меня к этому тоже особый талант.
Одно дело, когда тебя кидает тренер, и совсем другое, когда это делает Синъянь. В тот момент, когда она делала захват за воротник и поднимала меня в воздух, я испытывал легкость во всем теле, а сердце наполняла теплота, как будто мы с ней вместе танцевали. Спустя мгновение я тяжело падал на пол, но тут же вскакивал и рвался в бой: «Давай еще!»
Синъянь с тренером озадаченно глядели на меня, вопрошая:
– Тебе не больно?
– Да разве это больно? Давайте-ка посильнее, представьте, что перед вами отвратительный подонок!
Синъянь отзывалась, бормоча себе под нос:
– Неужели мозги отшибло?
Может, и впрямь мозги отшибло, а может, у меня склонность к мазохизму. Пускай шарахнет меня об пол тысячу восемьсот раз, отшибет мне зад, спину, лишь бы она научилась навыкам самообороны, вот что меня обрадовало бы по-настоящему. Я наконец-то понял, что чувствуют родители, когда верят в будущие успехи детей.
Занятия дзюдо стали для меня новым источником радости. Теперь я больше всего ждал этих вечерних занятий два раза в неделю. Я был одержим нашим спаррингом-танцем, и каждый раз, когда Синъянь бросала меня на татами, казалось, что в моем сердце распускались цветы.
Если так и дальше пойдет, то наберется целое поле цветов. Эта мысль доставляла мне искреннюю радость.
Вечерами, когда не было занятий дзюдо, Чжисюань приходил в кофейню, чтобы дождаться Синъянь и проводить ее домой с работы. Не знаю почему, может, из-за наших занятий, но его физиономия сделалась такой противной, как будто его мучил сильный запор.
Ну а ко мне его отношение тоже здорово изменилось: теперь он меня недолюбливал и смотрел совсем не дружелюбно.
Я твердил себе, что бояться мне нечего. Каким бы свирепым ни был лев, главное не показывать, что боишься его. Стоит только ему вылезти из овечьей шкуры и показать свои клыки, тогда за мной дело не станет: отделаю его в хвост и в гриву.
Мне гордости было не занимать, ведь я помнил о своей миссии защитника. Впервые в жизни я по-настоящему почувствовал свою ответственность.
И вот вечером выходного дня безо всякого предупреждения случилось то, чего я все это время так опасался. После закрытия кофейни я остался сидеть в зале у окна, наблюдая за происходившей снаружи ссорой.
За окном накрапывал дождик, и было видно, как намокли волосы и юбка у Синъянь. Она что-то говорила Чжисюаню, а он стоял с каменным лицом и молчал. Синъянь хотела взять его за руку, но он резко отбросил ее руку.
Я сжал кулаки. Хотелось вылететь на улицу и одним ударом сбить Чжисюаня с ног. Но эта мысль только промелькнула в моей голове. Поступи я так в сложившейся ситуации, только подлил бы масла в огонь.
Чжисюань оставил Синъянь одну и был таков. Я видел, как она облокотилась на колонну, растерянная и сбитая с толку. Да у меня самого сердце так екнуло, что я еле дышал. Подавив желание выбежать на улицу, я поглядел вслед удаляющейся Синъянь. Через минуту она умчалась на такси.
Пока я ехал на мотоцикле, в голове прокручивал только что увиденную сцену. Это был первый раз, когда они по-настоящему поссорились. Значит, вторая ссора уже не за горами.
Тело на мгновение отяжелело, а душа металась, не находя себе места. Я почти доехал до дома Синъянь, как мне на глаза попалась фигура Чжисюаня.
Не особо хотелось, чтобы он меня заметил, так что я поскорее свернул в переулок, заглушил мотор и притаился в темноте. Правда, моя совесть тут же дала о себе знать.
Чжисюань расхаживал по улице, поглядывая по сторонам. При свете фонарей на его лице читались беспокойство и неуверенность.
Вскоре такси остановилось у ворот дома. Синъянь вышла, навстречу ей подошел Чжисюань и теперь глядел на нее ласково. Он сказал что-то Синъянь, они взялись за руки и помирились.