Закревский медленно подошел к своему любимому столику у окна. Сел и попросил меню. В конце концов, можно просто выпить кофе.
Когда Каргина вошла в кофейню, он уже расплачивался с официантом. Присела за столик, закинула ногу на ногу и негромко поздоровалась:
- Привет!
От одного только звука ее голоса, его от кончиков пальцев до мозга будто шибануло разрядом по всему телу. На него так не действовал ее вечно вызывающий внешний вид – внешнего он навидался. Было там что-то такое, на что он велся, что он обманчиво принимал за предназначенное только ему. Знал, что бред. И все же каждый день таскался в эту кофейню.
- Я думал, ты решила выспаться перед судом, - легко сказал он, поправляя манжеты рубашки.
- Решила. Для хорошего сна мне нужен хороший секс.
- Ну посмотрим, что мы можем с этим сделать.
Он встал, протянул ей руку и повел на улицу, к машине. Но, не доходя до парковки, остановился, мягко развернул ее к себе и наклонился к лицу, внимательно разглядывая тонкие черты в бликах вечерней иллюминации. Высокий лоб, темные брови вразлет, глаза в половину лица, губы не очень пухлые, но яркие, четко очерченные. В голову пришла уж совсем нелепая мысль – такие лица типичны для портретов эпохи Возрождения. Хотя на первый взгляд ведь ничего общего. Он наклонился еще ниже и поцеловал ее, что было самым неразумным, что можно себе представить – перед зданием собственного офиса. И перед завтрашним заседанием.
На мгновение Веронике показалось, что очутилась в параллельной реальности. Вечерние фонари, подсвеченные витрины, мягкие, нежные губы, теплота его рук и волнующий запах его усов. Это было похоже на… свидание? Какая чушь! Она тесно прижалась к нему бедром, чуть потерлась и, откинув голову, глухо пробормотала:
- Теряем время.
- Так спать хочешь?
- Так тебя хочу, - улыбнулась она довольной улыбкой.
Все. Мозг отключился. Доехать бы до гостиницы, где их уже встречали почти как родных.
Закревский усадил Нику в машину, сел сам и рванул с места по вечернему Киеву. Благо ехать далеко не надо. Периодически его правая рука оказывалась на ее коленке, легко выводила по ней узоры, потом пальцы его сжимались и начинали настойчивый путь к внутренней стороне бедра – по чулку. Туда, где, он знал это, теплая и гладкая кожа пылает в ожидании его прикосновений. Ни одна женщина так не реагировала на простые касания. Она же разве что не орала кошкой.
Уже позднее, в номере, таком же, как любой другой типовой стандартный номер в этой гостинице, когда покрывал поцелуями ее грудь, живот, бедра, ноги, освобождая ее от одежды, знал, что это правда – она хочет его. Хочет точно так же, как он хочет ее. Но черт подери, зачем ей все это нужно?
Распластав ее под собой и заведя ее руки вверх, прижимал их к подушке, когда глаза его наткнулись на багровые пятна чуть выше локтя ее левой руки. Вполне себе отчетливая пятерня. Свежая. Яркая. Сглотнул и посмотрел в ее глаза. На какую-то секунду задохнулся от того, какими зелеными они сейчас были. И спросил, кивнув на синяки:
- Откуда?
- Что?
- Это художество.
- Аааа, - протянула Вероника, быстро соображая, что она может придумать. Рассказывать про Каргина не собиралась: ни ей, ни этому толстокожему оно не нужно. – Та дед один… Дорогу переходил. Жалко стало. А он, старый пень, вцепился своей клешней. Теперь вот…
- Сама доброта, - негромко рассмеялся Закревский, ни секунды ей не поверив. Но потом неожиданно для себя самого выдохнул: - А завтра я буду жарить тебя в суде.
И только после этого вошел в нее.
***
Уткнувшись в пушистую стриженую макушку, Вересов сладко спал и видел цветные сны. Черт его знает о чем, но определенно о чем-то приятном! Однако какая-то сволочь решила нарушить его райское блаженство и… позвонить.
Телефон разрывался. Макс глянул на экран и нехотя принял звонок, выползая из-под одеяла, чтобы выйти из спальни. Закревский быстро не отстанет.
- Ну? – хрипло буркнул он в трубку.
- Макс, у тебя ж в органах связи какие-то остались? Дело есть.