Поднимаясь на лифте на ее четвертый этаж, судорожно соображал, что говорить. Нужно же что-то говорить? Нужно ли? В конце концов, если она сама не желает рассказывать о себе, имеет ли он право? Довольно того, что он знает теперь о ней хоть капельку больше. Довольно, что хотя бы смутно может представить себе, почему. Почему это все произошло. Происходит.
Подойдя к двери, нажал звонок. И прислушивался к шагам за дверью. Но было тихо. Во всяком случае, никаких признаков, чтобы кто-то собирался открывать. Закревский позвонил еще раз, но не дождавшись, полез все-таки в карман за ключом. Два поворота в замке. Щелчок. Дверь открылась. Надо же. А ведь по сути сам ключ – уже предложение приходить в любое время. Эта мысль шевельнулась где-то в стороне от него самого и не удивила. Удивило только то, что он не думал об этом позавчера, когда позволил себе повысить на нее голос.
Вошел в квартиру. Включил в прихожей свет и выкрикнул:
- Ника!
Тишина…
Не разуваясь, влетел в комнату. Никого не было. Почти зловещая пустота. Зашел на кухню, в ванную – тоже никого.
Потянулся в карман за телефоном. Но стоило притронуться к нему, как тот заорал на португальском языке какую-то устрашающую мелодию, выбранную им однажды в качестве звонка.
- Ника! – с облегчением выдохнул он в трубку, едва принял вызов.
- Привет, - раздался негромкий голос. – Я не вовремя, наверное… я тут… я в больнице, а они не отпускают. Но с ним все в порядке, не волнуйся. Просто мне надо кое-что. Может, ты привезешь? Пижаму, тапки, халат. А?
Ступор длился меньше секунды. Но и секунда показалась вечностью.
- Где лежит? В шкафу? – скрип. Грохот. Трещание. – А тапки?
- Где всегда – в тумбочке в коридоре.
Пауза. Шаги. Скрип.
- Все, нашел. Что-то еще? Вспоминай сразу.
- Где нашел? – голос стал удивленным.
- Да в тумбочке нашел. Ника, еще, наверное, смену белья? Или ты брала?
В трубке что-то засвистело, икнуло и замерло.
- Никаа! Ну не молчи. Надо? Нет? Ладно, если что, потом довезу. В какую больницу ехать?
- Ты где? – услышал он в ответ.
Закревский как раз закончил укладывать в сумку, найденную в прихожей, ее пижаму, одним плечом прижимая к уху телефон.
- Ну, в данный момент выхожу из квартиры!
-Ааааа… - все еще непонимающе протянула Ника и вдруг вскрикнула: - Белье в комоде, в левом верхнем ящике. Ну чтоб сразу…
- Да я уже. Я помню, где у тебя белье. И нет, я не фетишист. Ехать куда? – он захлопнул дверь. Эхо разнеслось по подъезду.
Ника назвала стационар и с округлившимися глазами нажала на трубке отбой. Она полдня боролась с собой: звонить-не звонить, пока акушерка не рявкнула на нее в третий раз. Присутствие Славы в ее квартире вызывало на лице дурацко-умильную улыбку, такую же, как и в тот день, когда она отправилась на прием в консультацию в абсолютной уверенности, что застудилась.
Просидев с полчаса в очереди, Вероника вплыла в кабинет районной поликлиники и, ответив на положенный набор стандартных и, по мнению Ники, наиглупейших, вопросов, устроилась в кресле. Чтобы услышать то, что могло быть только бредом.
- Шестая неделя вашей «простуде» - объявила докторша, окончив осмотр. – Может, седьмая – УЗИ покажет точнее. А вот выделения мне ваши не нравятся. Сдадите анализы, свечи вам выпишу. Дальше думать будем. Ребенка-то оставляем?
Каргина открыла рот, потом закрыла, но потом снова открыла, чтобы выпалить:
- Какое УЗИ? Вы что городите? Какие шесть недель? У меня справка есть!
- У всех есть какая-нибудь справка, - с улыбкой ответила врачиха.
А Вероника с ужасом понимала, что у нее начинается самая настоящая истерика.
- Я не знаю, что там у меня, вам виднее! Но того, что вы говорите, быть не может!
- Угу, - кивнула докторша, возвращаясь к своему столу. – Видела я вашу медицинскую карту. Полный набор. Но не бесплодие же, вам его даже ваши «светилы» не диагностировали, - она села, поправила на носу очки и стала что-то писать. – Природу, Вероника Леонидовна, не обманешь. Одевайтесь. Я вам еще и направление на УЗИ выпишу – этажом выше. Посмотрите на то, чего быть не может.