Он резко развернулся и направился к выходу. У двери замешкался и обернулся к Ярославу.
- Кстати, я все же решил постараться сохранить семью и подать апелляцию. Вероника беременна. Может быть, ребенок – это именно то, что нам нужно.
Дверь захлопнулась.
Ярослав выдохнул ярость, клокотавшую в нем. Медленно разжал кулаки, которые непроизвольно сжались минутой ранее. И заставил себя оторвать взгляд от двери. Потому что иначе кинулся бы следом, чтобы начистить рожу этому подонку.
Уперся глазами в крошечную флешку, лежавшую перед ним. Медленно открыл ее и вставил в ноутбук. Видеофайл. Крутая визитка, ничего не скажешь.
Еще через час Закревский без стука влетел в кабинет Максима Вересова и заорал:
- Эта падла подает апелляцию, да?!
Недоуменно взглянув на Ярослава, Макс спросил:
- Ты про Каргина, полагаю?
- А есть варианты? Да, я про него!
- Во-первых, не ори. Во-вторых, ты и сам понимаешь – он имеет на это полное право. А в третьих, чего ты суетишься? Рано или поздно их все равно разведут. В конце концов, живешь с ней ты, а не он.
Закревский налил себе воды из графина и шумно выпил. Поставил стакан на стол и некоторое время смотрел куда-то прямо перед собой. Потом проговорил уже спокойнее:
- Меня не устраивает рано или поздно. У Ники реальные проблемы со здоровьем. Не без помощи этой падали. То, что он ее бил, это ты должен помнить. От нее он просто так не отстанет. Ей нельзя нервничать – у нее угроза выкидыша. Я ее, конечно, на сохранение отправлю. Но это не значит, что она выдержит еще и эту гребаную апелляцию.
- Да ты вообще можешь ее из страны отправить. Пусть Самородова ходит в процессы. Честно, я не думаю, что апелляция отменит решение. Нет там оснований. Отработай возражения на жалобу вместе с Марией.
- Разумеется, именно этим я с Санькой и займусь в ближайшее время. Но есть еще кое-что.
Вересов вопросительно посмотрел на Ярослава. Тот выдохнул и заговорил, глядя Максу в глаза:
- У него на нее компромата до хрена и больше. Самого разнообразного. Мужик с фантазией. Она тоже. Пока это не касается нашего будущего, мне пофигу. Я и сам прекрасно понимаю, что там было. Другой вопрос, что сегодня из его уст прозвучали конкретные такие угрозы, - замолчал, отстраненно посмотрел в окно и продолжил: - Мало того, что я связался с женой своего клиента, что само по себе дерьмово и бросает тень не только на меня, но и на твою контору, теперь еще и эта грязь… Если выплывет… И тоже ударит по мне… Я не знаю, что может выкинуть Ника. Понимаешь, она… Мне иногда кажется, что если бы она тогда не забеременела, то уже давно куда-то делась бы. А так, вроде как, вариантов нет. Однажды она уже пыталась доказать, что это все у меня пройдет. Хватит. Мне не понравилось. Мы только-только общий язык начали находить. Понимаешь?
- Понимаю. Есть идеи?
- Ну у тебя же был какой-то мужик в минюсте? Еременко? Яременко? Как там его? Перец, которого ты разводил.
- Еремеенко, - уточнил Макс. – Нормальный мужик.
- Вот я хочу, чтобы этот нормальный мужик устроил ад в офисе Каргина, - процедил сквозь зубы Закревский. – Чтобы там прокуратура на уши все поставила. С привлечением налоговой, антимонопольного комитета и хрен знает чего еще. Чтобы тотальная проверка по всем выигранным тендерам, чтобы всю его бухгалтерию проштудировали. Чтобы он спать ночами перестал. Сам понимаешь, никакой бизнес чисто не делается. И если когда-то этой падали какая-то тварь помогла прикрыть дело по заявлению Вероники, то где гарантия, что это единственное, в чем его покрывают? Если что-нибудь есть, то найдут. Заодно у него тупо времени на нас не останется. Знаешь, олигархов иногда вообще трусить полезно. И у них тонус лучше, и видимость деятельности органов власти создается.
Обдумывая сказанное, Макс некоторое время молчал, мерно постукивая ручкой по столешнице.
- Ок. Можно попробовать. В любом случае, если он откажет, то скажет об этом прямо. Тогда подумаем что-то еще.
- Макс, только мне как можно скорее надо. Десять дней на апелляцию. Потом хрен знает сколько времени до заседания у него руки развязаны.
- Я понял. Что зависит от меня – сделаю.
- Спасибо! – выдохнул Закревский и взъерошил шевелюру. – Но, мать же твою, как он меня достал!