Но постепенно силы стали оставлять Андреаса все чаще. И ему стоило больших усилий вставать и хотя бы немного работать. Изредка к ним домой приходила медсестра и колола какие-то лекарства, в эти дни Сельма старалась уходить на прогулки, потому что Андреас был подавлен и она понимала, что ему не приятно от того, что она видит его слабым и больным. А когда она возвращалась, лекарство давало временное облегчение и Андреас поднимался с кровати и садился за компьютер – ему надо было дописать книгу, которую заказало издательство, пока они были в разрыве.
Сельма вспомнила, как во время первого визита не верила в то, что удача повернется к ним лицом. Сколько раз у Андреаса срывались важные сделки, но он твердил:
– Я чувствую, что скоро ко мне приплывет "крупная рыба"! – Но время шло, а они сидели на мели.
Тогда, три года назад, Сельма решила, что глупо ждать больших заказов, работая на самого себя. Андреас не хотел возвращаться в офис, а Сельма устала отказывать себе во всем, лишь бы у них хватало денег для оплаты этой небольшой квартирки. Потом они поссорились из-за продуктов для завтрака и она улетела домой. И вот она сидит опять у Андреаса дома, у него появился тот самый заказчик, о котором тот так сильно мечтал, но жить ему осталось считанные месяцы – где в жизни справедливость?
В те же дни Сельме позвонила мама:
– Сельма, дорогая, приезжай хоть на несколько дней в Анталию, отец ложится в больницу! Один его глаз почти совсем ничего не видит, доктор прописал ему лекарства, которые вообще не помогли. Отец был в отчаянии, мы ничего не говорили тебе, чтоб не тревожить. Но вот появился лучик надежды, если операция пройдет успешно, то глаз можно будет спасти! – Мама тяжело дышала в трубку. Хотя состояние отца было безусловно легче, чем у Андреаса, но когда человеку уже 75, то даже небольшая операция может привести к летальному концу – маме было страшно.
Поговорив с Андреасом, они приняли решение, что если Сельма полетит на 3-4 дня, ничего не случится. К тому же, оставшись один, Андреас еще плотнее сможет заняться книгой и наконец завершит ее. Они будут созваниваться каждый день, и эти четыре дня пролетят незаметно. Да и в крайнем случае Николь присмотрит за отцом, вызовет врача, тем более, что в Германии действительно хорошая медицина.
В результате поездка Сельмы растянулась на две недели, операцию для Сельминого папы переносили два раза, а когда она снова вернулась в Дюссельдорф, Андреас был уже в палате интенсивной терапии. Врачи ввели его в искуственную кому – произошло обострение, поэтому его подключили в аппарату искуственного дыхания и кололи лекарства и день, и ночь.
Сельме было страшно. Очень страшно. Её охватывало чувство бессилия: в палату не пускали, она не могла взять Андреаса за руку, не могла обнять, прошептать "Я тебя все еще люблю" – эти слова согрели бы и наполнили его истерзанное сердце.
Через три дня Андреаса не стало. Сельма с трудом вспоминала, как приехала его бывшая жена, с которой у Андреаса сохранились хорошие отношения, Николь, какие-то друзья по работе, два бывших одноклассника, которых Сельма видила в свой первый приезд в одном из баров, куда они заходили с Андреасом, гуляя по городу, и бизнес-партнер Хелен, очень грустная и какая-то помятая. Может она тоже была влюблена в Андреаса? Голова Сельмы совсем ничего не соображала, просто эта мысль почему-то мелькнула внутри. Они организовали все вопросы, связанные с похоронами – Сельма, как иностранка, точно не смогла бы с этим справиться. И потом на кладбище, которое выглядело, как красивый ухоженный парк, Хелен отвела Сельму в сторонку, высказала слова участия и объяснила ей, что последним желанием Андреаса, когда он подписывал контракт с Хелен о книге, было то, что все свои гонорары он передает ей, Сельме, и хочет, чтобы все сборы от книг, все премии и проценты оставались у нее. Она вручила Сельме какую-то пачку с документами, заверенными у нотариуса, там были договоры, расписки, еще какие-то важные бумаги на немецком языке. У Сельмы потемнело в глазах и сжалось сердце – до последнего дня, до последнего вздоха Андреас думал о ней!
Она схватила папку с документами, ни к кем не попрощавшись, очень быстрым шагом, иногда переходящим в бег, бросилась в парк, примыкающий к кладбищу, чтобы побыть там наедине с собой. Мысли об Андреасе стучали в ее голове. Превозмогая боль, ослабевший от болезни и от терапии, котороя тоже подтачивала его, Андреас, иногда по ночам, дописывал свою книгу о практиках здоровья – это ли не парадокс? – чтобы сделать ей, Сельме, последний подарок. Она не выдержала, упала на коление в траву и зарыдала в голос. Это был рев дикого зверя – израненной птицы с переломанным крылом, тигрицы, нашедшей в логове растерзанных детенышей, и дикой собаки, которую избили палками деревенские мужики. Сельма рыдала, опустившись на землю и из самого сердца как будто вытекала ее боль.