Он отступил назад.
- Беги, человечек.
«Получи стрелу в свою трусливую спину», читалось в его глазах. Девушка не пошевелилась, зажимая порез, и молча следила за каждым его движением.
Эльф высокомерно пожал плечами и широко размахнулся. Серебристое лезвие упало сверху, Яна глупо отшатнулась и подставила ладони, словно эльфийскую сталь можно было остановить голыми руками.
До ее лица долетел слабый порыв ветра.
И все. Ни единого эльфа не осталось на Стекольникова. Чуждый запах растаял, точно так же, как и стрелы, так же, как и брошенная на мостовую тряпка.
Громко закричал ребенок в вагоне.
- Молодец, - Влад появился рядом совершенно неожиданно и зубами разорвал пакет с пластырем. - Яночка, какая же ты молодец!
Она кивнула и отвернулась, сжимая зубы от бессилия.
Как и положено, пришельцы исчезли в самый красивый и опасный момент. Как в кино.
Как в книге.
Почему мы не поняли этого раньше?
3.
Звонок квартиры двумя пролетами выше работал исправно, но нажимать его было не с руки. Изнутри долетали отзвуки вечерних новостей, заглушая звук прошуршавшего в замке ключа.
- Ты глянь, кто явился! - язвительно процедила мать. Кряжистая, разъевшаяся бабка даже головы не подняла, громко сербая борщ из огромной тарелки. По краю вился полустертый золотой узор, щедро украшенный разварившейся капустой. - Руки помыла!
Аля скользнула в ванную. Кое-как намылила ладони сухим розовым мылом, пахнущим лавандой и несвежими носками. Бабка еще в девяностые купила целый ящик про запас.
- Что ты там воду льешь? - донеслось недовольно. - Долго тебя ждать, царевна? За стол!
- Валандается где ни попадя, - поджала губы бабка, когда Аля втиснулась в щель между столом и громко булькающим холодильником. - Цицьки с жопой отрастила, теперь можно и до полночи шляться.
Алю окатило волной душной женской ненависти, выросшей на месте собственных сгнивших надежд. Изрисованная тугобокими фруктами клеенка мерзко липла к рукам, и не осталось ни капли той светлой, искренней, чистой и детской любви, которой окатывал Ростик.
Мать брякнула перед Алей посудину с жижей и впилась колючими глазами в лицо.
- Что ты мне рожу строишь? Жри, пока дают! Где шлялась?
- У Воронковых, - тихо ответила Аля, не сводя взгляда с одинокого куска картофеля, дрейфующего посреди капустной нарезки.
- У Воронко-овых!
Мать всплеснула руками и вытерла их о фартук.
- Она тебе платит, или что, что с ублюдком ее сидишь? А? Платит? Запрятала деньги, пакость мелкая? Харчи за так жрешь?
- Никто мне не платит.
- Ах еще и не платит! Вместо того, чтоб чем полезным заняться, мы тут, понимаешь, благотворительностью занимаемся! Миллионерша! Бентля под подъездом застоялась у нас, то-то по всему дому пыль!
- Саша обещала завтра заплатить, - соврала Аля. - Надо вечером с Ростиком посидеть.
Бабка с матерью переглянулись.
- Сколько?
- Пятьсот рублей.
Брякнула и онемела, охваченная ужасом. Где она возьмет столько до завтра? Почему было не сказать хотя бы двести? Их можно у Танюхи взаймы...
- Брешешь, - процедила бабка сквозь зубы.
- Сама у нее спроси.
Але уже было все равно.
- Делать мне больше неча! Принесешь да покладешь тут!
Бабка шлепнула ладонью по столу, заставив ложку подпрыгнуть в пустой тарелке.
- Хоть клок какой с той дурной овцы, - мать села на свое место и тяжело навалилась локтями на стол. - Как ноги раздвигать, так сама справилась. А нянькаться с ее идиотом, значит, другие должны.
- Еще и за наши денежки, - бабка рванула крепкими еще зубами шмат хлеба. - Она его что ни субботу в социалку тягает.
- Ростик не идиот! - не выдержала Аля, и на ней тут же сошлись два недобрых взгляда.
- Тебе кто рот открывать разрешал, когда взрослые разговаривают? Кому твое сраное мнение надо?
- Он человек!
Мать с бабкой расхохотались. Аля переводила распахнутые, дрожащие глаза с одной на другую. Их хохот отзвенел в ушах, опустился в горло и застрял там тошнотворным комком.
- Человек, ишь ты! Человеки, дура, они нормальные! А коли в семнадцать заблядовать, такое и получишь.
- Сиди да на ус мотай, - вставила бабка и почесала волосатый подбородок. - А будешь с выродками водиться - потом в подоле дебила принесешь.
- Сами вы выродки!
Голос сорвался на крик, на глазах задрожали слезы, и мать, нешироко размахнувшись, отвесила Але хлесткую пощечину.
- Пасть закрой! Уж лучше бы ты у нас немая была, вот бы было счастье! Вырастили! Получили благодарность!
- Ну дык у всех дети как дети, а у нас - царевна дворовая. Свезло.
Аля вскочила, бросилась было прочь, но бабка схватила ее за руку и дернула так, что девочка тонко пискнула от боли.