- Куда? Садись жри молча, свинюка!
- Не хочу! Пусти меня!
Каким-то чудом Аля вывернулась из захвата заскорузлой ладони и бросилась в коридор. Куда? К себе в комнату? Там нет замка...
Ее не били уже месяц.
Прочь, только прочь, пока гулко затопавшая мать не догнала, быстрее!
- Стой, дрянь бессовестная! Хуже будет!
Аля схватила потертый рюкзак, потными руками провернула ключ, толкнула дверь и выскочила на площадку. Пролетела два пролета как на духу, зацепилась лямкой за перила, рванула...
Молния разошлась, книжки и тетради рассыпались по лестнице. Аля подобрала кошелек, затолкала в карман и замерла, дрожа, как испуганная синица.
Позади было тихо. Сор из избы не понесут, будут ждать, пока сама явится. И пятьсот рублей...
Шмыгнув носом, Аля поползла вниз, с трудом переставляя заплетающиеся от слабости ноги. У засиженного мухами окна курила незнакомая парочка, но они не обратили на беглянку никакого внимания, занятые исключительно друг другом. Аля обошла их по широкой дуге, пряча заплаканное лицо.
Куда идти?
Может, Саше сиделка и сегодня пригодится?
Аля добрела до знакомой двери и уныло поскреблась в крашеную, треснувшую в тысяче мест обивку.
4.
Стоило девчонке скрыться за ветхой преградой, как Яна не без сожаления отодвинулась от напарника.
- Да, не похожа она на террористку.
Загодя спрятанные жучки позволили стрижам в полной мере оценить недавний скандал.
Влад наклонился и подобрал со ступеньки книгу в обертке из старой газеты. Сорвав бумагу, он продемонстрировал знакомую обложку.
- Взяла б и натравила эльфов на родителей.
- Прикалываешься?
- Ага, - ухмыльнулся Влад и положил книгу на подоконник. - Однополая семья. Мама, Бабка. Такие девочки сидят дома до тридцати, потом рожают от первого попавшегося еще одну девчонку, костенеют от злобы и продолжают семейную традицию.
- Другое важно, - посерьезнела Яна. - Она не сопротивлялась. Значит, можно вызвать группу захвата.
Влад задумчиво покачал головой и прижался лбом к стеклу. Несколько минут стриж молча разглядывал двор.
- Мы ничего о ней не знаем. Атакует, сбежит...
- Ничего она не сделает, - покачала головой Яна и обхватила себя за плечи. - Там ее друг. Маленький, беззащитный. Эльфы, орки... Им безразличны дети. Они убивают всех, кто попадется на пути. Разве что отсрочить могут... позабавиться.
Влад рывком обернулся к ней.
- Забудь, поняла? Ты ничего не могла изменить. Ничего. Но ты выжила, ты спасаешь других.
- Да я знаю, - усмехнулась Яна и провела рукой по шраму. - Чтобы поменьше было таких, как я. Да и быстро все случилось. Вспышка, удар, грязь, метнувшаяся в лицо и затекающая в рот. Тяжесть, навалившаяся сверху, боль. Короткая. Потом он меня перевернул и полоснул ножом - так, чтобы умирала долго. Чтобы все видела.
- Яна...
- Подожди, я не закончила. Знаешь, что было больнее всего? Мой брат. Он стоял рядом и смотрел. Не пытался убежать, спастись, хотя вполне успел бы. Ему было интересно, понимаешь? Как же. Настоящие орки, как в мерзкой сказке. Наверное, собирался попросить взять его с собой и воспитать, как настоящего воина.
Влад с силой провел рукой по лицу и коротко выдохнул.
- Зачем ты мне это рассказываешь?
- Просто, чтобы ты знал, чего я стою, - улыбнулась Яна и положила руку напарнику на плечо. - Если будет хоть малейшая возможность убить эту девчонку, за все, что она выродила, - я ее убью. Так что лучше присматривай за мной.
Тонкая кисть не дрожала, когда Влад осторожно взял ее в свою руку.
- Нормальные пришельцы никогда бы не стали вот так вслепую крушить и нападать.
- А ты их много видел? И это не пришельцы. Это фантазии глупой девчонки, которая никак не хочет вырасти.
- Да нет, - скривился напарник. - Она просто не умеет дополнить книжную картинку полноценно, из опыта. Только своими мечтами, в которых отважные принцы обеспечивают ей свою любовь, а врагам - суровую кару. Она выплескивает свое отчаяние, как может, трусливо и бессмысленно. И примерно с тем же успехом, что и ее дружок.
- Славные детки. - Яна завела прядь волос за ухо Влада. - Никому не нужные потеряшки.
Стриж ничего не ответил, вглядываясь в безмятежные серые глаза.
Он и так знал.
Знал то, что шрамы на теле зарастают куда быстрее других, невидимых. Разорванную душу не исцелить стерильными швами, и, не находя покоя, она сама будет бередить раны, заставлять их гнить, кровоточить, расползаться на здоровые прежде места. И нет иного хирурга, кроме мести, чтобы вырезать отмершую память и попробовать исцелить то, что останется.
Не время, конечно, и не место, но есть и другие стрижи, наблюдающие за девчонкой, но не за своими коллегами.