Нигде в этом напыщенном письме лорд Керзон не указывает, какое же правило запрещает «государственному служащему» обращаться с письмом к премьер-министру своей страны по вопросу не ведомственному, а относящемуся к национальной политике. Непонятно, почему он сравнивает это письмо с прежними публикациями статей и письмами Янга в прессе.
Так одним росчерком пера был положен конец карьере Янга. Он лишился также прав на пенсию, уже заработанную. Позже он, кажется, серьезно размышлял о передаче своего дела «в различные апелляционные органы». В письме министерству иностранных дел 29 апреля 1920 года он запросил, следует ли рассматривать решение лорда Керзона как окончательное. На это 8 мая 1920 года лорд Керзон ответил утвердительно. Хотя разгром белых армий был к этому времени завершен, 25 апреля 1920 года началось широкое наступление поляков на Советскую Россию. 7 мая сам король послал поздравительную телеграмму польскому маршалу Пилсудскому якобы по случаю годовщины польской конституции 1791 года, а в действительности, и все это прекрасно понимали, по случаю успешного начала наступления. В тот момент сторонники войны в британском кабинете, очевидно, испытывали подъем. Возможно, что именно по этой причине Янг не предпринял действий, о которых писал в апреле. Однако он не оставил каких-либо определенных объяснений в своих бумагах относительно своего решения.
Следует, во всяком случае, отметить, что в то время в Великобритании не существовало крупных профсоюзов государственных служащих, на которые Янг мог бы опереться в поисках поддержки. Они возникли много лет спустя. Длинный перечень фактов, подтверждающих его лояльность, был отправлен Янгом в министерство иностранных дел 21 августа 1921 года (когда с Советской Россией были установлены отношения де-факто). В силу своего воспитания и будучи твердо убежденным в традиционной порядочности британских официальных лиц, Янг все это время надеялся на то, что в конечном счете лорд Керзон пересмотрит свое решение. Янг даже подчеркивал в своем письме, что «отказывается от приглашений выступить публично с трибуны и отклоняет выгодные предложения опубликовать историю интервенции так, как ее знает», поскольку руководствуется только добрыми намерениями в своих действиях. Но это письмо не дало никаких результатов. Из министерства иностранных дел пришло лишь краткое сообщение, гласившее, что лорд Керзон «отказывается пересмотреть вопрос о вашем приеме на службу и не хочет продолжать переписку».
Мы хотели привести здесь данные о мятежах и дезертирстве среди русских войск, сформированных под эгидой и с материальной помощью британских военных властей в Архангельске, в дополнение к фактам, приведенным в письмах, полученных Дугласом Янгом из России.
Справедливости ради отметим, что в архивах имеются упоминания о многих случаях индивидуального дезертирства из частей Красной Армии в период оккупации. Но Красная Армия в 1918 году и даже в начале 1919 года находилась на самой начальной стадии организации и становления. В Архангельской губернии среди ее частей имелись хорошо обученные и экипированные, а также политически подготовленные отряды, состоявшие из промышленных рабочих, матросов и солдат-большевиков. Но большинство как добровольцев, так и мобилизованных, составляли вооруженные крестьяне, набранные наспех во множестве деревень, разбросанных среди обширных лесов района. Они вначале еще не все были сторонниками большевиков. Более того, среди советских командиров имелись бывшие царские офицеры, чьи симпатии были на стороне противника, и они, как об этом свидетельствуют документы, вели себя соответственно.
В вооруженных силах союзников в Архангельске могли предложить лучшее питание и одежду. Кроме того, как англичане, так и царские офицеры были в большинстве случаев опытными военными. Славяно-британский легион состоял, по условиям, на 50 процентов из англичан. Мятежи среди частей, находившихся под контролем союзников, носили в основном политический характер в отличие от одиночного дезертирства из противоположного лагеря.