(III. 1) Я подступил к Экрону, правителей и князей, которые согрешили, я убил и трупы их повесил на кольях вокруг города. Сыновей города, совершивших грех и преступление, причислил к полону. Остатки их, не несущие на себе греха и преступления, тех, кто не повинен, я велел пощадить. Пади, их царя, из Иерусалима я вывел, и на трон владычества над ними посадил, и дань моего владычества наложил на него. А Хизкию-иудея, который не склонился под мое ярмо, — 45 городов его больших, крепости и малые поселения их окрестностей, которым нет счета, придвижением насыпей" и приближением таранов, атакой пехоты и штурмовых лестниц я осадил, взял 200 150 человек, от мала до велика, мужчин и женщин, лошадей, мулов, ослов, верблюдов, крупный и мелкий скот без числа из них я вывел и причислил к полону. Самого же его, как птицу в клетке, в Иерусалиме, его царском городе, я запер. Укрепления против него я воздвиг, выход из ворот его города сделал ему запретным. Города его, которые я захватил, отделил от его страны и Метинти, царю Асдода, Пади, царю Экрона, и Цилли-Белу, царю Газы, отдал и уменьшил его страну. К уплате прежней дани ежегодную подать их, союзнический дар моему владычеству, я прибавил и наложил на них. Он же, Хизкия, ужасные блески моего владычества ниспровергли его и вспомогательные отряды, которые для укрепления Иерусалима, его царского города, он собрал, и они захотели мира. Вместе с 30 талантами золота, 800 талантами отборного серебра, сурьмой, большими украшениями из камня, ложами из слоновой кости, тронами из слоновой кости, слоновыми кожами, слоновой костью, эбеновым деревом, самшитом — всем, что есть, знатным богатством, также и дочерей его, наложниц его дворца, певцов и певиц в Ниневию, мою столицу, за мной он прислал и для уплаты дани и исполнения службы направил своего гонца. [............................................................................]
(V.5) В восьмом моем походе, после того как Шузубу[443] взбунтовался, вавилоняне, злобные демоны, ворота города заперли, решилось сердце их на свершение битвы. Шузубу-халдей, ничтожный человечишка, лишенный мужской силы раб, глядящий в лицо наместнику Лахиру, арамей пропащий и беглый, кровопийца, грабитель — к нему-то они собирались, в болота спустились, устроили бунт. Я окружил его со всех сторон и душу его стеснил. Перед лицом страха и голода он убежал в Элам. Поскольку договор и преступление на нем были, из Элама он поспешил и прибыл в Вавилон. Вавилоняне, на беду его, на трон его водворили, вручили ему власть над Шумером и Аккадом. Они открыли сокровищницу Эсагилы, золото и серебро бога Бела и богини Царпанит, добро их храмов они вынесли и Умманменану, царю Элама, не имеющему ни ума, ни благоразумия, принесли подношение. «Собери свое войско, созови свой лагерь, поспеши в Вавилон, встань рядом с нами, надежда наша — поистине ты!» Он же, эламит, не вспомнил в сердце своем о том, что в прежнем моем походе на Элам я взял и обратил в руины его города. Подношение он принял, собрал свое войско, свой лагерь, колесницы, повозки собрал, коней и мулов запряг в упряжь. [Перечисление многих стран и народов] Союз великий заключили они с ним, во множестве своем в Аккад они двинулись, к Вавилону пришли, соединились с Шузубу-халдеем, царем Вавилона, и объединили свои войска. Как стая многочисленной саранчи, в начале года[444] все разом для сражения поднялись они на меня. Пыль от ног их словно грозовая туча в зимние холода, закрывает обширные небеса. Предо мной в городе Халуле, что на берегу Тигра, выстроили они ряды, преградили мне водопой и наточили свое оружие. Я же взмолился Ашшуру, Сину, Шамашу, Белу, Набу, Нергалу, Иштар Ниневийской, Иштар Арбельской — богам, помощникам моим, — об одолении врагов могучих, и молитву мою тотчас они услышали и пришли ко мне на помощь.
Как лев, я взъярился, облачился в доспехи, шлем, украшение битвы, возложил я на главу свою, на мою боевую кодесницу высокую, ниспровергающую супостата, в ярости сердца своего я взошел поспешно. Могучий лук, врученный мне Ашшуром, в руки мои я схватил, дротик, пресекающий жизни, во длани мои я взял, над всем войском злобного недруга, словно ураган, грозно я закричал, словно Адад, я взревел. По повелению Ашшура, владыки великого, владыки моего, на фланг и фронт, словно порыв стремительного южного урагана, на врага я обрушился оружием Ашшура, владыки моего, и яростным натиском я повернул их вспять и обратил в бегство. Вражеское войско стрелами и дротиками я приуменьшил и все тела их пронзал, словно решето. Хумбанунташа — вельможу царя Элама, многоопытного воина, предводителя войска его, великую его опору, вместе с прочими начальниками, у которых на поясах — золотые кинжалы и великолепные золотые обручи охватывают запястья их, — как связанных жирных волов, мгновенно я пронзил, учинил им разгром. Словно жертвенным баранам, перерезал я им горло, дорогие им жизни их я обрезал, как нить. Я заставил их кровь течь по обширной земле, словно воды половодья в сезон дождей. Горячие кони упряжки колесницы моей в кровь их погружались, как в реку. Колеса моей боевой колесницы, ниспровергающей скверного и злого, разбрызгивали кровь и нечистоты. Трупами бойцов их, словно травой, наполнил я землю. Я отрезал им бороды и тем обесчестил, я отрубил их руки, словно зрелые плоды огурцов, я забрал кольца, великолепные изделия из золота и серебра, что были на руках их. Острыми мечами я разрубил их пояса, поясные кинжалы из золота и серебра, что были на них, я забрал. Остальных начальников его, вместе с Набушумишкуном, сыном Мардукаплаиддины, которые устрашились моего натиска и подняли руки, живьем посреди схватки захватили руки мои. Колесницы вместе с лошадьми их, у которых в ходе моего мощного натиска были убиты возничие, и те, которые были брошены, все ездили сами по себе.