юс микроволновки, чтобы еду разогревать; как видишь, нам будет чем заняться, в нашей жизни не все так плохо, главное, когда Бабуля… когда Бабулю похоронят, нам больше не придется сидеть друг у друга на голове. У каждого из нас будет свой заповедный уголок, и мы уж точно перестанем собачиться, опять станем милыми и любезными, это сейчас мы поднадоели друг другу из-за тесноты, но вот, если сделать две ванные комнаты, будет совсем другой коленкор, и, может, нам даже опять захочется опять… ну, ты понимаешь, — как только Бабуля угаснет, наверняка захочется опять… — это вроде оттепели после холодной зимы, возьмемся за руки и начнем снова радоваться жизни. И разгуляемся вовсю! Да, и насчет кошек: когда Бабуля и усыпленная собака воссоединятся на том свете, я уверен, что нам удастся отучить их шляться по улицам, и они будут мирно спать в собачьей конуре. Бабуля, конечно, еще не скоро протянет ноги, здоровье у нее крепкое, но кто знает, иногда судьба подкидывает такие сюрпризы… я вот что скажу: если у Бабули хоть разок забарахлит мотор, конец может наступить очень быстро, поверь мне, буквально в один миг — раз, и нет человека, вот и Бабуля… вот и Бабуля… ах, Бабулечка — когда она начнет угасать, нам будет нелегко, зато после мы уж развернемся, вот увидишь, мы многое свершим; меня совсем не удивляет, что мы живем, как отшельники, — так уж сложилось, но, если в один прекрасный день Бабуля протянет ноги, мы сразу встрепенемся, мы такое устроим, что небу жарко станет!.. ну а пока ничего не попишешь, это наша Бабуля, это Бабуля, Бабуля тормозит все дело, но в тот день, когда ее уложат в гроб, у тебя сразу вырастут крылья за спиной; когда Бабуля умрет, мы, конечно, всплакнем, но насчет крыльев даже не сомневайся, они развернутся и унесут нас к новой жизни, и с хворями будет навсегда покончено; никаких болячек и походов к докторам. Потому что Бабуля, став покойницей, избавит нас от всех забот. Я тебе больше скажу: сигареты, выпивка — с этим мы тоже завяжем окончательно и бесповоротно. Когда Бабуля даст дуба, нам сразу полегчает; ты только представь себе — в этом доме, где повернуться негде, нам вдруг перепадет ее комната, можно сказать, с неба свалится. И вот я думаю: если мы захотим, можно даже не обставлять ее, а так и оставить пустой, без мебели, то-то будет потеха: весь дом набит под завязку, а она стоит пустехонькая; в общем, такое место, куда можно просто войти и ощутить, что ты способен двигаться, способен дышать, а не только пережевывать свои мысли. Как только Бабуля ляжет в сырую землю, можно будет спокойно ходить по ней; как только ее опустят в могилу, мы уж повеселимся. Но нужно заранее составить четкий план: освободить комнату и взяться за переделки: первым делом избавиться от мебели и барахла, а потом уж спокойно обдумать, как и что, перекрасить стены — насчет цвета решим после, когда там станет посветлее. Спешить некуда; прикинем не торопясь, что именно мы хотим сделать, когда Бабуля… а знаешь, у меня идея — только не подумай, что меня понесло: мы ведь часто мечтали завести домработницу, вот и поселили бы ее в этой комнате, обустроили бы ее простенько, без затей, а еще можно соорудить перегородку, чтоб держать за ней стол и бельевой шкаф, с этой стороны поставить телик, с той — кровать домработницы, и тогда наши рубашки будут всегда аккуратно сложены, а про пылесос мы навеки забудем, где он вообще стоит. Когда Бабуля испустит дух, мы наконец вздохнем свободно, вышвырнем все ее манатки прямо из окна на лужайку и заплатим этим… папуасам, чтобы взяли их в свои мозолистые руки и отволокли на помойку. Пусть уносят, я им даже приплачу, ей-богу! Да, Бабуле ведь все равно суждено когда-то уйти из жизни, и если этот день еще не настал, то имеем же мы право хотя бы помечтать; в данный момент она занимает все наши мысли, но как только она преставится, мы начнем думать о другом, задаваться другими вопросами; перед нами словно двери тюрьмы распахнутся, мы увидим свет, и в голове забродят всякие идеи; сейчас-то, конечно, нам нечего сказать, но уж тогда-то мы заговорим, ох как мы заговорим — связки в горле завибрируют вовсю, языки развяжутся и замолотят по нёбу и передним зубам; дай только срок, мы так разговоримся, что не остановишь, а чего не успеем сказать, то выплеснем на бумагу, понапишем книг и выложим все, что накопилось в душе. Вот увидишь, как нам полегчает в тот день, когда Бабуля умрет: мы словно глотнем свежего воздуха, вырвемся на волю; ты даже представить себе не можешь, что это такое — сказать себе: Бабули нет больше в ее комнате, и в один прекрасный день так и будет, и в этот день, да, в этот самый день, когда к Бабуле придет смерть, мы наденем на нее самый красивый ее передник, руки обмотаем четками, челюсть подвяжем веревочкой, а потом нарежем для нее цветов, тех, что торчат под ее окном, и покроем ими ее смертное ложе, и будем читать над ней молитвы, но зато, когда ее вынесут из дома, когда над ней вырастет могильный холмик, ты поймешь, что это значит — Вздохнуть Свободно. Ты узнаешь, что значит Жить… да, кстати, вот какое соображение мне пришло в голову: давай перерабатывать отбросы в компост, ведь у нас будет огород, а вон там, подальше, компостная яма, и вообще, настало время подумать об окружающем мире, давно пора было, но какая уж тут сознательность с этой Бабулей: одних памперсов сколько на помойку снесешь, и ночник зажигай перед сном, а использованные шприцы, а все эти термометры, бутылочки для сока, собачьи консервы — хочешь не хочешь, а покупай; приемник сколько батареек изводит, телик не гаснет круглые сутки, миксер для пюре тарахтит без умолку, а у Бабули сердечный стимулятор и еще какая-то пикалка, и каждый божий день подай ей банан, а бананы, между прочим, на юге растут, и их доставляют самолетами с другого конца света, вот так, ради Бабули, расходуется тоннами керосин, Бабуля глотает лекарства килограммами, Бабуля ставит на уши всю нашу промышленность, а в результате гибнут животные; ох, Бабуля, когда ты умрешь, мы сразу наладим систему переработки отходов, стимулятор вернем докторам, бумаги разберем, и вот еще что не забыть бы: твой халат, Бабуля, мы не будем сжигать вместе с остальным тряпьем, он из синтетики, а дым от горящей синтетики вреден для озонового слоя. Бабуля, если ты когда-нибудь исчезнешь навсегда, наша жизнь сразу встанет на нормальные рельсы, мы вскопаем огород, разведем кур, по воскресеньям начнем ходить на выборы, а то еще и в церковь; да, наши души очерствели, но это только оттого, что им не хватает живительных соков; потерпи, Господи, когда Бабуля отдаст концы, Ты увидишь: мы возродимся, мы сходим к кюре, у меня есть один на примете, он чернокожий, он проповедует Евангелие, он сможет наставить нас на путь истинный, его и понимать-то необязательно, просто сиди да слушай, но, пока Бабуля держится за жизнь, нам даже некогда подумать о душе, нет нам покоя на этой земле; скажи, Бабуля, когда же ты наконец сойдешь в могилу, неужели так трудно взять и перекинуться, долго ты еще будешь собираться на кладбище, нам уже не терпится повидать далекие края, а мы все ждем, скоро ли по тебе прозвонит колокол