— Но тогда и он выглядел бы точно так же.
— А ему-то что? Он уже не у дел. Он никогда больше не будет баллотироваться на этот пост. Для него это последний хороший шанс дискредитировать человека, который вышиб его с работы.
Я буквально отмахнулся от сказанного Линдой. Но я сидел, размышляя над ее словами. Линда обладала оригинальной способностью подбрасывать какую-нибудь внешне смехотворную идею с таящимся в ней острым шипом, который прямо-таки впивался вам в мозг.
Она увидела, что я над этим задумался.
— Ты по-прежнему остаешься адвокатом, — сказал я. — Но Хью не станет делать такого. И что из того, если даже и сделает? Назначит обвинителями Эбота и Костелло? Это я смогу пережить.
Хью этого не сделал. В сравнении с его пресс-конференцией, которая состоялась двумя днями позже, моя стала выглядеть чем-то вроде любительского шоу. Каким-то образом его адвокатский офис имел более официальный и деловой вид, чем наш. За письменным столом Хью висел даже американский флаг. Можно было подумать, что Рейнолдс по-прежнему оставался окружным прокурором. Он ухитрился создать впечатление, будто находится в курсе всех дел.
В полдень эта пресс-конференция транслировалась по телевидению. Я сидел в своем кабинете и смотрел ее. За четыре года работы окружным прокурором Хью поседел и стал фунтов на двадцать тяжелее. Он произвел на меня впечатление Санта-Клауса, готовящегося к выходу.
Хью не стал особенно раздумывать, отлично понимая, что может лишиться горячего репортажа, если с этим затянет. В нескольких предложениях он обозначил, почему именно его призвали для осуществления этого выбора, давая понять, что произошло это скорее из-за его репутации честного человека, чем из-за нашего былого противостояния. Меня он чаще называл по имени, чем по званию, а о Дэвиде не сказал вовсе. Камера отъехала назад, как только Хью Рейнолдс объявил о своем выборе специальных обвинителей. Они сидели справа от знаков власти, за одним столом с Хью.
Я предполагал, что меня из вежливости проинформируют заранее. Если бы я подумал подольше, то и сам мог бы догадаться. Когда я увидел их сидящими там, то мне показалось, что такой выбор был предопределен. Хью не пошел по предложенному Линдой пути и не стал выбирать некомпетентных обвинителей. Он назначил двух лучших адвокатов из своей администрации.
Джавьер Эскаланте был наиболее очевидной кандидатурой, и я обрадовался, увидев его. Он был первым помощником Хью. Неудивительно, что теперь он снова сидел рядом со своим бывшим боссом.
— Да, — сказал я, обращаясь к телевизору. — Да, да, да.
Как юрист Джавьер был безупречен. Абсолютно респектабельный, но систематичный человек, мастер командной игры. Совсем не обязательно Джавьеру должны были объяснять всю ситуацию.
Другой выбор Хью был удивителен, хотя удивляться, собственно говоря, было нечему. Нора Браун проработала в окружной прокуратуре почти пятнадцать лет. Она пришла туда за два-три года до моего ухода. Мы даже провели вместе с нею пару процессов, когда она была третьим судебным обвинителем, а я главным. Нора поднималась по служебной лестнице раза в два быстрее, чем обычно, по одной не совсем обычной причине — она была способнее, чем все остальные. Чаще всего такое стремительное восхождение приписывают либо склонности к наушничеству, либо особым услугам, оказываемым по вечерам шефу уголовного отдела, но Нора достигла этого исключительно благодаря своему профессионализму. Она была лучшей из всех, кого я когда-либо видел.
Был один процесс, в котором я участвовал вместе с Норой. Это было дело об убийстве — и совершенно безнадежное. Я сразу так ей и сказал. Я весьма сожалел о необходимости закрывать его, однако Нора отказалась даже признать очевидность фактов.
— Но ведь мы знаем, что обвиняемый сделал это, — заявила она, словно упрямый ребенок.
Нора тогда была еще новым человеком в уголовном отделе. Может быть, она и росла так быстро, чтобы постичь реальность.
— Одного нашего знания еще недостаточно. Ты должна доказать.
— Но ведь он это сделал.
— Но мы-не-можем этого доказать. У нас есть лишь показания соучастника преступления и больше ничего. Закон гласит, что мы обязаны иметь подтверждение свидетельских показаний соучастников, а у нас для такого подтверждения ни черта нет.
— Но присяжные…
В конце концов в качестве наглядного урока я позволил ей взяться за обвинение по этому делу. Нора была просто ослепительна. Хотя ей можно было так и не стараться. Присяжных, разумеется, проинструктировали насчет правил о свидетелях-соучастниках, но они отказались этим правилам следовать и признали подсудимого виновным. Его адвокат был буквально в шоке от такого решения. Он надеялся на свое ходатайство о необходимости объяснить присяжным, почему его подзащитный заслуживает оправдательного вердикта, но судья не стал этого делать. Судья видел то же, что и все в зале суда, а потому отказался исполнить свою роль — отказался снять общее напряжение, понимая, что тем самым он отпустил бы на свободу явно виновного человека. Пусть это сделает апелляционный суд, очевидно, решил он.