— Я и есть мои клиенты. Я — это люди, которых я представляю в суде. Это то, чего никогда не понимал ты. Для тебя все это было лишь работой. Если бы это являлось тем же и для меня, я перешла бы в страховую компанию. А теперь я…
В голосе ее прозвучало отвращение. Я назвал Линду по имени и потянулся к ее руке. Она повернулась и быстрым шагом пошла по коридору. Она не хотела, чтобы ее задерживали. Дойдя до лестничной клетки, Линда спустилась вниз и исчезла из вида. Когда теперь мне снова доведется увидеть ее? — подумал я.
Мой собственный гнев мгновенно испарился. Я понял, перед какой дилеммой оказалась Линда, и то, что виной всему этому был именно я, что и на мне лежала ответственность за случившееся. Мы не могли участвовать в деле Дэвида. Линда хотела защищать его, а я проигнорировал ее предложение. Я думал, что она поняла почему. Мне хотелось, чтобы дело до суда закончилось взаимной договоренностью сторон, но чтобы это выглядело честной сделкой. Если бы Линда оставила работу у меня, как отца Дэвида, чтобы защищать в суде интересы моего сына, дело Дэвида все равно выглядело бы запятнанным моим вмешательством. Если бы все закончилось отказом в удовлетворении иска, это дурно попахивало бы. Я не хотел, чтобы хоть чья-нибудь рука к этому прикасалась. Я ведь все объяснил Линде. После десяти лет нашей совместной работы Линда не могла подумать, будто я сомневаюсь в ее компетентности. Однако в последнее время я мало беспокоился о том, что она думает.
Тем временем, лишенная клиента, Линда нашла себе другое дело. Менди Джексон. Впервые в жизни Линда взглянула на жертву, скорее, с точки зрения обвинителя, чем защитника. Будучи адвокатом, она всегда воспринимала пострадавших как некое белое пятно. Линда была слишком предана своим клиентам. Ситуация обычно виделась ей так некто намеревается напасть на ее парня, права которого некому защитить, кроме нее, Линды. Даже в тех случаях, когда она симпатизировала жертве насилия, семье убитого человека, ограбленному, пострадавшему, ей казалось, что они по меньшей мере чересчур уж мстительны. Она смотрела на их оскорбленные чувства бесстрастно. Это была особенность характера, немало удивлявшая меня в столь сострадательной женщине. Ее отождествление с клиентом было настолько полным, что ее сердце было неуязвимо для жертв. До сих пор.
Я был уверен, что Линда ездила к Менди Джексон как адвокат, чтобы выяснить все, что возможно, об этой женщине, пока еще наше неучастие в деле не стало фактом. Но в то же время, опрашивая пострадавшую, Линда поняла, что интересы самой миссис Джексон не представляет никто. То совещание сотрудников моего департамента должно было произвести на Линду отрицательное впечатление, что она потом и подтвердила. Это не против Дэвида ополчились все официальные властные структуры, что было бы естественно, а против миссис Джексон. Ну, а Линда всегда принимала сторону тех, кто оказывался жертвой несправедливости.
Но теперь Линда была полностью отстранена от дела, и это было самым худшим из всего, что только могло с нею случиться. Дэвид не являлся ее клиентом, как не была ее подзащитной и Менди Джексон — ее интересы в суде представляла Нора. Я был уверен, что хорошо понимаю чувства Линды, но какой прок был для меня в этом понимании? Эта ее двойственность напугала меня. Если Менди Джексон добралась до сердца Линды, то как воспримут ее присяжные? Так далеко дело не должно было зайти.
Но с Норой в роли обвинителя такое вполне могло случиться.
Глава 5
Обвинение было неожиданным.
В 1983 году законодательный орган Техаса покончил со статьей об изнасиловании. Это явилось одним из завоеваний феминисток. Как все мы теперь знаем, изнасилование — это преступление, связанное с физическим насилием, а не с людской похотью. Феминистки потребовали переопределить это правонарушение. Законодатели уступили. Это был удобный случай успокоить заинтересованную группу граждан, не обижая при этом кого-то еще. Таким образом, статья об изнасиловании переместилась на несколько страниц в «Уложении о наказаниях», перейдя из разряда сексуальных преступлений в разряд преступлений, связанных с разбойным нападением.
Само преступление было переименовано в «сексуальное нападение», но в остальном мало что изменилось. По-прежнему там были указаны несколько путей, которыми сексуальное нападение могло быть совершено. Все они подразумевали наличие «исполнителя», принуждавшего жертву к сексуальному поведению без согласия на то последней. Существует много способов, которыми «исполнитель» может преодолеть нежелание жертвы, но наиболее обычными, на которые ссылается эта статья, являются такие, когда преступник использует свою физическую силу, или побои, или же угрозу использовать то и другое.