Меня от него начало подташнивать.
— И отец, конечно, ушел? — спросил я.
— По самой далекой из всех дорог. Три года назад его зарезали в аллее позади бара. Совершенно очевидно, что он не являлся опорой семьи, даже когда был жив. Я не стал бы удивляться, если теперь все они чувствуют себя намного счастливее.
— Вы хотите сказать, что это сделала она? Или наняла кого-то для этой цели?
— Нет, похоже, это был простой обмен розничным товаром, когда страсти чересчур накалились. Ваш предшественник вынес обвинительный приговор по этому делу, но парень получил всего лишь двенадцать лет. Это все, чего, по общему мнению, заслуживала смерть мистера Джексона. Я думаю, что убивший его парень уже на свободе.
— Скажите, а Менди Джексон...
— Давала ли она свидетельские показания? Нет. Даже не появлялась в зале суда, насколько мне удалось выяснить. Она будет свежа, как вишенка, когда придет свидетельствовать против вашего сына.
— Кто этот молодчик, Генри? Какой-нибудь ваш тугоумный кузен, которого вы считаете своим долгом держать на зарплате?
Следователь безмятежно улыбнулся, как будто полученное оскорбление было именно тем, чего он добивался. Возможно, он не стал обижаться еще и из-за моей должности. Он был где-то тридцати с небольшим лет, лысоват, с большими руками и огромным животом. Выглядел он так, будто все еще был студентом-тяжелоатлетом и по-прежнему обладал аппетитом девятнадцатилетнего.
Генри Келер спросил у него:
— Какая у нее репутация в той компании, где она работает?
— Они относятся к ней прекрасно, кузен. Она у них уже три года и ни разу не опоздала без того, чтобы потом не наверстать упущенное. Кстати, именно этим она и занималась в тот вечер. Обычно она работает два раза в сутки по полсмены, приходя туда очень рано и уходя до девяти часов утра, затем она возвращается уже днем и остается до шести. Но в тот день она пришла на работу с опозданием и задержалась подольше. В любом случае в такую поздноту она не должна была находиться в офисе.
Он посмотрел на меня лукавым, оценивающим взглядом.
— Почему такое странно расписание? — спросил я.
Он улыбнулся. Он надеялся, что я обязательно спрошу об этом.
— Потому что по утрам она посещает университет. Она изучает... подождите-ка... экономику в этом, как его, — в Тринити. Как только закончит, должна будет выплатить около пяти миллионов в студенческую кассу. Студентка она тоже хорошая.
Не тупица.
Студенческая касса? Долги? И покойный муж, который занимался наркотиками. Это был очень короткий хвостик, и как это могло бы помочь защитить Дэвида от обвинения в изнасиловании, я не знал.
— Какие правонарушения числятся за нею? — спросил Генри.
— Однажды она на пять дней просрочила свое водительское удостоверение. При этом в список особо опасных преступников штата она, естественно, умудрилась не попасть. Все остальное — просто чепуха! В тюрьме она побывала всего лишь несколько раз, когда дважды или трижды вносила залог за своего мужа. Только два или три первых раза. Впоследствии она просто оставляла его сидеть дальше.
— А он туда за что попадал?
— Пьянство в общественных местах, неуплата штрафов за превышение скорости. И всякая того же сорта гадость. Однажды его арестовали по подозрению в хранении наркотиков, но обыск квартиры ничего не дал.
Мне не нравились манеры этого сыщика, но если он не жульничал, то был совсем неплох. Эта мелочь насчет просроченного на пять дней удостоверения не могла быть записана в обычном полицейском протоколе. Ему, по-видимому, пришлось покопаться, чтобы найти это. Значит, он раскопал все до последней мелочи, и то, чего добился, можно было считать подлинным фактом.
— Мне, пожалуй, стоит потом вернуться сюда, — поприсутствовать на процессе, — все с той же ухмылкой сказал он. — Уж очень хочется поглядеть, как вы будете обвинять ее во всей этой ерунде.
— Насколько я могу заключить, вы достаточно грамотны, чтобы записать все это. Почему бы вам попросту не подать письменный отчет и не воздержаться от оставшейся части ваших устных комментариев? Мы сами сумеем интерпретировать полученные факты.
Генри сказал:
— Спасибо, Деймиан. Ты захватил счет? Оставь его у Айлин, хорошо?
Когда следователь ушел, я спросил у Генри:
— Где ты нашел этого парня?
— В Хьюстоне.
Я в удивлении поднял брови.
— Мы теперь большой город, Генри, и у нас есть собственные сыщики.
Генри встал, чтобы вернуться на свое место за столом. Деймиан докладывал о проделанной работе с диванчика, на котором сидел удобно развалившись, а мы с Генри пододвинули кресла ближе к нему.
— Возможно, Линда права, — сказал Генри. — Может быть, это дело имеет политическую подоплеку. Если это так, то я не знаю здесь никого, кому можно доверять. Это город политиков. Все здесь так или иначе связаны друг с другом. Мне хотелось иметь следователя со стороны.
— Ладно, я по крайней мере знаю одного, кому доверять можно. Позволь мне снять копию с этого рапорта. Мне хочется самому все проверить.
Деймиан оставил два экземпляра своего отчета. Когда Генри передал мне один из них, я спросил:
— Как скоро ты собираешься снова встретиться с Дэвидом?
— Я встречаюсь с ним сегодня днем.
Я молча смотрел на него, пока секундная стрелка часов не пробежала несколько делений.
— Без меня?
Генри пожал плечами, но слишком легко, чтобы это могло показаться случайным.
— Тебе вовсе не за чем быть здесь. Это касается фактов, а не общей стратегии. Сопутствующие обстоятельства, которые тебе уже известны. Кому из свидетелей мы должны позвонить по поводу его репутации и все такое прочее.
Я кивнул и поднял бумаги, держа их в руке.
— Сюда включен отчет медицинского эксперта?
— Да.
— Хорошо, это может нам помочь, — сказал я, поскольку этот отчет уже видел. — Тут нет никакого медицинского доказательства в подтверждение ее истории.
— Это должно помочь, — согласился Генри. — Но ты понимаешь, что Нора легко расправится с этим. В половине случаев по фактам изнасилования медицинских доказательств не оказывается. Было бы замечательно, если бы у нас вдобавок имелся мотив, по которому пострадавшая могла солгать.
Я снова указал на отчет следователя, которого у нас до сих пор не было.
Генри сказал:
— Это не оправдало моих ожиданий, должен тебе признаться. Эта женщина не из тех истиц, которую я выбрал бы, имей я такую возможность.
— То, что она никогда раньше не привлекалась к ответственности, вовсе не означает, что она теперь не могла что-то совершить. Здесь есть некий потенциальный мотив. Тяжелая жизнь, большие долги. У нее могли быть честолюбивые планы насчет детей. А это требует денег.
Неожиданно Генри устало посмотрел на меня и коротко невесело улыбнулся.
— Ты хочешь сказать, что поверил моей дурацкой идее насчет возможности шантажа?
Я не стал отвечать на его улыбку.
— Если я не буду в это верить, Генри, то что же тогда у меня останется?
Прошла неделя или немногим больше, когда Пэтти спросила:
— Скажите, босс, я хорошая секретарша? Вы довольны мной?
— Ты лучшая из всех, что здесь имеются, почему я и терплю тебя. Какую еще ужасную вещь ты хочешь от меня потребовать?
— Перезвоните Гасу Холлингзуэрту. Он звонил вам раз пятнадцать и уже начал на меня покрикивать. Он заявил, что будет отравлять мне жизнь до тех пор, пока не получит вашего звонка.
— Поэтому ты, в свою очередь, решила отравить жизнь мне?
— Лично я никуда не баллотировалась. Почему я должна его терпеть?
— Я позвоню ему.
— Спасибо, — сказала Пэтти и с шутливо-высокомерной гримасой вышла.
Я издал театральный вздох, который совершенно зря пропал в моем пустом кабинете. Гас Холлингзуэрт был политическим советником, одним из членов той самой партии, от имени которой он первым обратился ко мне с предложением баллотироваться на должность окружного прокурора. Я снова вздохнул, выбрал одну бумажку из дюжины розовых бумажных полосок, которые Пэтти высыпала на мой стол, и набрал номер.