Двери открылись, шум в зале возрос, затем постепенно стих — и судья Уотлин снова занял свое место. Лоис выскользнула из-за барьера, чтобы присоединиться к Дине и Виктории, сидевшим в первом ряду, а проходя мимо меня, коснулась моей руки. Лоис с Диной снова жили в нашем доме. Я накануне был там на ленче и провел с ними весь день. После ленча, пока Дина делала вид, что готовит уроки за столом в гостиной — и прислушивалась к каждому моему слову, — я объяснил Лоис, что должно было произойти сегодня.
— А что, если он все равно не даст разрешения на повторный процесс? — спросила Лоис.
Этого я еще и сам не решил. Принять предложение Клайда Малиша облегчить жизнь Дэвида в тюрьме; устроить Дэвиду побег; убить Уотлина, чтобы возобновленное ходатайство на повторный суд рассматривал уже другой судья, — иных вариантов не было. О возможности каких-то законных мер я даже не думал. Это был последний шанс, который я предоставлял нашей судебно-правовой системе.
— Слушается дело «Штат Техас против Дэвида Блэквелла», — бесстрастно объявил Уотлин, словно видел это дело впервые. — Стороны готовы?
— Обвинение готово, — отозвалась Нора Браун.
Она по-прежнему представляла интересы штата. Джавьера нигде видно не было. Я слышал, что у них произошла ссора из-за того, что они не сошлись во мнении по позиции обвинения в этом деле. Нора явно вышла победительницей.
— Защита готова, — объявила Линда.
Можно было ожидать, что человек, так недавно представлявший департамент окружного прокурора, запутается и по привычке скажет «обвинение», однако нужные слова прозвучали в устах Линды вполне естественно.
Генри сидел среди публики, вне всякого сомнения, недовольный своим отстранением. Я не мог объяснить ему причины. Дело в том, что это слушание требовало от адвоката буквально пройти на цыпочках через представленные суду доказательства. Только тот, кому были известны все факты, мог избежать опасных мест, а мне не хотелось ни с кем делиться этими фактами. Я доверял только Линде.
— Защита вызывает Марка Блэквелла, — сказала Линда.
Я принял присягу так торжественно, словно не имел намерения ее нарушить, и занял место свидетеля. Я смотрел только на Линду. Все другие лица, находившиеся за барьером, включая и судью, действовали на меня раздражающе. У Дэвида был безнадежный взгляд, а Нора ждала своей очереди напасть на меня.
— Пожалуйста, назовите свое имя и профессию.
Кресло свидетеля всегда бывает жестким и неудобным. Всякий, кто располагается в нем спокойно, просто глуп. Это акт высшего доверия — отдать себя в руки такого мастера допроса, как Линда. Когда она провела меня сквозь необходимое представление суду, я снова уселся.
— Я хочу, чтобы вы рассказали о событиях, происшедших вечером в среду шестнадцатого сентября. Где вы были в тот вечер?
— Из своего офиса я поехал в дом человека по имени Клайд Малиш.
— С какой целью?
— Вечером предыдущего дня моя жена, дочь и я подверглись в нашем доме угрозам со стороны вооруженного мужчины в лыжном шлеме, скрывающем лицо, который велел мне прекратить расследование по делу мистера Малиша. Я поехал, чтобы лично встретиться с Клайдом Малишем по поводу случившегося.
— Это была единственная причина вашего визита?
— Нет. У меня также имелись основания считать, что Клайд Малиш стоял за делом по обвинению моего сына и другими событиями, связанными с этим обвинением, в том числе и угрозой с применением оружия, которой подвергся я сам.
— Когда это произошло?
Я объяснил обстоятельства своего столкновения с франтоватым маленьким человеком. Я засвидетельствовал, что действительно способствовал закрытию дела против Клайда Малиша, что явилось следствием этого столкновения. Пока я говорил, Нора, не глядя в мою сторону, бешено записывала.
Мы вернулись к событиям вечера прошлой среды.
— Кто присутствовал там? — спросила Линда.
— Клайд Малиш, я и вы, Линда Аланиз. Затем по звонку мистера Малиша прибыл его адвокат Майрон Сталь.
Раздался шепоток со стороны присутствовавших среди публики юристов, которые знали, что статус Линды как потенциальной свидетельницы делает нежелательным ее участие в деле в качестве адвоката Дэвида. Однако эту проблему мы уже решили в кабинете судьи до начала слушания. Дэвид хотел, чтобы его защищала Линда и никто иной. И Нора не возражала. Упустить возможность столкнуться лоб в лоб с Линдой? Нет, у Норы не было никаких возражений.
Линда приблизилась ко мне.
— То, что я вам передаю, зарегистрировано в качестве вещественного доказательства защиты номер один. Вам известен этот предмет?
— Да, это признание, которое в тот вечер сделал и подписал Майрон Сталь.
— При каких обстоятельствах это произошло?
— Клайд Малиш отрицал свою причастность к делу против моего сына Дэвида и прочим угрозам, которые последовали за судебным процессом. Обсудив ряд обстоятельств, мы поняли, что виновником происшедшего является не мистер Малиш, а его адвокат Майрон Сталь. Мистер Малиш позвонил Сталю, тот приехал, и после того как мы предъявили последнему некоторые из доказательств, он признался, что стоял за событиями, приведшими к аресту Дэвида и его осуждению.
Волнение в зале усилилось. Все, что я мог видеть, — это макушки репортеров, склонившихся над блокнотами. Гул, должно быть, возрос еще больше, потому что Уотлин призвал присутствующих к тишине, но я не обращал на него внимания. Мои глаза были устремлены на Линду, словно я мог умереть, упустив ее взгляд.
— Кто предложил, чтобы признание мистера Сталя было оформлено в письменном виде?
— Это было мое предложение.
— Почему вы это сделали?
— Для сегодняшнего слушания. То, что он говорил, доказывало, что мой сын не виновен в преступлении, за которое его осудили. Я хотел, чтобы это признание было сделано в письменном виде.
— А вы не думали о том, чтобы использовать это письменное заявление для обвинения Майрона Сталя?
— Об этом я не думал. Я думал лишь о Дэвиде.
— Не находился ли Майрон Сталь под арестом, когда делал это заявление?
— Нет. Я ни разу в жизни никого не арестовывал.
— Не был ли он каким-то образом принужден к этому?
— Нет.
— Не делал ли он этого признания под угрозой?
— Нет.
— Не было ли ему обещано какое-то снисхождение или еще что-то, имевшее для него ценность, за это признание?
— Нет.
— Ваша честь, мы предлагаем вещественное доказательство защиты номер один в качестве улики и передаем его в руки обвинения для любых возможных возражений.
— Которые у меня, разумеется, есть, — проговорила Нора и поднялась. Не глядя на Линду, она приняла из ее рук признание Майрона Сталя. — Ваша честь, это заявление фальсифицировано. Оно было сделано в экстремальных условиях принуждения, когда жизни писавшего в случае отказа угрожала опасность...
Я протестую против того, чтобы защитник выступала с показаниями, ваша честь. Если защитник хочет занять место свидетеля и настаивает на личном присутствии во время... Я всего лишь информирую суд о том, что намерено доказывать обвинение во время представления вещественных доказательств. — Нора говорила так, словно инструктировала студента-юриста. В заключение своих слов она бросила взгляд в сторону Линды, и это был взгляд абсолютного презрения.
— Передайте это заявление сюда, — сказал Уотлин. — Я вынужден воздержаться от признания его приемлемости, пока не увижу, что оно содержит в себе все указанные факты.
Он взял документ у Линды и спокойно начал его просматривать. Судьям позволено это делать. Если он решит, что данное доказательство не может быть принято, это будет означать, что он не принял во внимание его содержание. Очередная судебная фикция. Я видел, как приподнялись брови Уотлина, когда он дошел до конца первой страницы.
— Продолжайте, — сказал он вдруг почти сердито, как будто испугавшись того, что его губы шевелились при чтении.