— Нет, этого не произойдет. И как все мы знаем, конфиденциальность такого рода сведений зависит от клиента. Клайд Малиш присутствует в зале и может возразить, если это понадобится. Ваша честь...
— Отвечайте на вопрос, — сказал Уотлин.
Сталь с обидой посмотрел на судью. Губы его жеманно поджались.
Мой Бог! — подумал я. Он попросту не хочет говорить о том, сколько получает, в присутствии полного зала незнакомых ему людей. Что за амбициозный жалкий человек! Видит ли это еще кто-нибудь?
— Это приблизительно шестьдесят тысяч долларов в год, — в конце концов проговорил Сталь.
— Спасибо. А Клайд Малиш является вашим единственным клиентом?
— Нет.
— Кто же остальные?
— Они, вероятно, предпочтут, чтобы их имена не назывались. И они не присутствуют здесь, чтобы заявить о своем праве на конфиденциальность. Я полагаю, что обязан сделать это от их имени. Я уверен, все мы хорошо это понимаем.
— Сообщение их имен не нарушит ничьих прав. Просто назовите нам имя любого клиента, чьи интересы вы представляли в течение последнего года.
Нора встала.
— Я не вижу, какое это может иметь отношение к слушаемому делу, ваша честь, — сказала она.
— Хорошо. Если вы не в состоянии ответить на этот вопрос, я задам вам другой, — сказала Линда свидетелю.
Она решительно оспорила содержащееся в протесте Норы «стороннее замечание», и Уотлин разрешил ей продолжить опрос.
— Для чего поставщику электробытовой техники платить адвокату по шестьдесят тысяч в год за обычные юридические услуги?
Сталь был готов к этому.
— Он также является и инвестором, как я уже говорил. Я помогал ему покупать и продавать собственность, советовал, куда лучше вкладывать деньги, составлял контракты. Всякие дела такого рода.
— И за это он платит вам шестьдесят тысяч в год? За составление контрактов?
— За все, что я перечислил, и за многое другое.
— Вы упомянули об уголовном деле против мистера Малиша, которое было закрыто. А вы...
— Я этим делом не занимался. Он нанимал для этого адвоката по уголовным делам.
— Но вы иногда присутствовали в суде, не так ли? Этого Сталь отрицать не мог.
— Это не значит, что я был участником дела, — раздраженно сказал он. — В этом судебном зале тоже находится сейчас множество людей, которые не имеют отношения к данному слушанию.
— Следовательно, вы никоим образом не участвовали в преступной деятельности Клайда Малиша?
— Нет.
— Но вы знали о ней?
Сталь заколебался, не решаясь ответить.
— Нет. Да... о том деле я знал. И, естественно, до меня доходили слухи.
— Но вы не принимали в том деле участия?
— Нет.
— Он платил вам по шестьдесят тысяч в год исключительно за составление контрактов. Имеются ли у него на жалованье другие адвокаты?
— Нет, насколько мне известно.
— А вы никак не связаны с его преступной деятельностью?
— Ваша честь... — начала Нора.
— Давайте перейдем еще к одному вопросу, — сказала Линда. — Вы засвидетельствовали, что не были знакомы с Менди Джексон.
— Именно так.
— Известно ли вам, что Виолетта Уэнтуэрт, мать Менди Джексон, уже выступала здесь сегодня с показанием, в котором...
— Я протестую, ваша честь. Это является нарушением правила — комментировать свидетельские показания другого свидетеля.
— В таком случае предположим, — сказала Линда, как бы показывая студенту-юристу, как следует формулировать свой вопрос, — предположим — чисто гипотетически, — что за два месяца до ареста Дэвида Блэквелла кто-то видел вас вместе с Менди Джексон. Смогли бы вы дать этому какое-то объяснение?
— Да. — Сталь был доволен собой. — Я сказал, что не был знаком с этой леди, но я не говорил, что никогда не встречался с ней. Однажды я действительно побывал в ее доме. Я не помню, присутствовала ли при этом ее мать, но, вполне возможно, она была там.
Я обернулся и через несколько рядов посмотрел на Грегори Стилвела, сидевшего рядом с матерью Менди. Он, я уверен, был одет в свой единственный черный похоронный костюм. Рука его обнимала плечи сестры, но его внимание было сосредоточено на происходящем. Он не ответил на мой взгляд, как бы храня в тайне факт нашего знакомства. Или взгляд его был так прикован к Майрону Сталю, что никого больше он уже не видел.
— Почему вы оказались там? — спросила Линда у Сталя.
— Я был там по указанию мистера Малиша, чтобы предложить миссис Джексон работу.
— Работу? В качестве уборщицы?
— Нет, в качестве бухгалтера. Она была, насколько я знаю, студенткой колледжа. Мистер Малиш сказал мне, что желает воспользоваться ее услугами.
— Она приняла предложение?
— Нет. Она пришла в страшное негодование, когда я упомянул имя мистера Малиша. Уходя, я решил, что это была совершенно бесплодная затея.
— Не только это, согласитесь, но и совершенно знаменательное совпадение, что за два месяца до того, как она обвинила Дэвида Блэквелла в изнасиловании, вы побывали в ее доме, то есть в доме женщины, оказавшейся в центре заговора, свою причастность к которому вы так упорно отрицаете?
Сталь казался невозмутимым.
— Если это совпадение, то оно и не может быть чем-то иным.
— Если?..
Тон его голоса сделался доверительным. Он делился с нами соими мыслями.
— Позднее мне пришло в голову, что меня направили туда с единственной целью: создать неопровержимую улику, что я встречался с миссис Джексон. В последовавшем затем уголовном деле мистера Малиша ему необходимо было ложно обвинить меня в том, что именно я являлся инициатором этого плана, — что, кстати, мистер Малиш и делает сейчас.
Линда на мгновение задержалась на этом. Просто замечательно, когда свидетель строит теории.
— Значит, вы полагаете, что существовал заговор, имевший целью арест Дэвида Блэквелла и осуждение его за изнасилование, которого он не совершал?
— Мне об этом ничего не известно.
— Но зачем Клайду Малишу понадобилось подставлять для этого вас, мистер Сталь? Разве не мог бы какой-нибудь менее ценный для него работник занять ваше место в этом ложном обвинении? Кто-нибудь, стоивший ему меньше шестидесяти тысяч долларов в год?
— Я не знаю.
Сталь не продумал достаточно далеко все детали, когда предложил свое объяснение тому обстоятельству, что его видели в доме Менди Джексон. Теперь он раскаивался в этом.
— Итак, либо существовал заговор, имевший целью несправедливое обвинение Дэвида, либо ваш контакт с обвинившей его женщиной — перед тем как это обвинение было выдвинуто — замечательное совпадение.
— У меня протест, ваша честь, — заявила Нора. — Прежде всего, это вообще не вопрос. А если вопрос, то это призыв к обдумыванию ответа.
— В таком случае не отвечайте, — сказала Линда. — Давайте перейдем к тому факту, что Марк Блэквелл имел под мостом стычку с вашим бывшим однокурсником, мистер Сталь. В своем заявлении вы признали, что наняли Саймона Хоторна для этой цели. Это правда?
— Нет.
— Вы хотите назвать это другим замечательным совпадением?
— Нет. Я бы назвал это обычной ложью.
Зал суда снова загудел. Я почувствовал, как в моем затылке разливается тепло.
— Я не видел доказательств того, что это произошло в действительности, — продолжал Сталь. — Они включили это в мои показания, чтобы инкриминировать мне вину. Заметьте, что, кроме самого мистера Блэквелла, свидетелей данного инцидента не существует.
Сталь снова выглядел довольным собой.
Я посмотрел на судью, чтобы понять, успел ли тот заметить выражение самодовольства на лице Сталя, характерное для человека, который сумел отыскать отличное объяснение случившемуся. Но Уотлин не смотрел на свидетеля. Не смотрел он и на меня. Взгляд его был устремлен через зал, а склоненная голова свидетельствовала, что судья внимательно слушает, являя собой образец беспристрастности.
Линда больше не причинила Сталю особого вреда. Я думал, что он понесет больший урон. Я не понимал, как кто-то мог верить этому человеку. Если только этот человек не полный глупец. Но прежде всего Сталь был больше похож на жертву заговора, чем на его вдохновителя.