Его коричневое лицо стало красным, костяшки пальцев побелели. Он сказал мягко:
— Будьте добры не говорить со мной в таком тоне.
— Если вы и дальше будете упираться, как дурак, то я и буду считать вас дураком. Вы что, не собираетесь посадить его? — Но против него нет ничего, кроме ваших слов. — Есть. У меня есть свидетель. Он сейчас внизу, на старок пирсе. Адмирал сэр Артур Эрафорд-Джейсон. Очень уважаемый государственный деятель.
— Но когда я был у вас на судне, с вами был мистер Ханслетт.
— Он тоже там, внизу. — Я указал на своего пленника. — Почему бы вам не задать несколько вопросов вашему приятелю?
— Я послал за врачом. Сначала он должен привести в порядок его лицо. Я не могу разобрать ни слова из того, что он говорит. — Врач тут не поможет, — сказал я. — Меня, например, гораздо больше беспокоит то, что он говорят по-итальянски.
— По-итальянски? Это я быстро установлю. Владелец кафе на Западных островах итальянец.
— Это пригодится. Мы должны задать нашему приятелю несколько вопросиков. Где его паспорт? Как он появился в этой стране? Кто его нанял и где он живет? Сержант долго смотрел на меня, затем медленно произнес:
— Вы очень странный морской биолог, мистер Петерсон.
— А вы очень странный полицейский, мистер Мак-Дональд. Доброй ночи. Я пересек слабо освещенную улицу, вышел на мол и стал ждать в тени телефонной будки. Спустя две минуты по улице торопливо прошел человек с саквояжем и свернул к полицейскому участку. Он вышел через пять минут, что меня не удивило: это был маленький провинциальный эскулап, а тут требовалась госпитализация. Дверь полицейского участка снова отворилась, и оттуда быстро вышел сержант Мак-Дональд в наглухо застегнутом черном макинтоше. Он быстро шагал вдоль мола, не глядя по сторонам, поэтому мне легко было следовать за ним. Он повернул к старому каменному пирсу. В конце пирса он зажег фонарь, спустился по веревочной лестнице и подтянул за цепь маленькую лодку.
— Почему они не снабдили вас телефоном или передатчиком для срочных сообщений? — спросил я. — В такую ночь можно погибнуть в холодных волнах, так и не добравшись до «Шангри-Ла».
Он медленно выпрямился, выпустил конец из рук, и лодка исчезла в темноте. Он медленно поднялся по лестнице, очень медленно и тяжело, как старик, и спокойно спросил:
— Что это вы сказали о «Шангри-Ла»?
— Я не хочу принуждать вас, сержант, — приветливо сказал я. — Вы не можете разглашать служебные тайны. Вы ведь служите вашим хозяевам и теперь отправляетесь туда, чтобы сообщить, что один из их наемников серьезно искалечен и что у этого Петерсона серьезнейшие подозрения насчет сержанта Ман-Дональда. Так?
— Я не понимаю, о чем вы говорите, — отрешенно произнес он. — «Шангри-Ла»? Я не думал даже приближаться к «Шангри-Ла».
— Тогда куда же вы собрались? Ну, говорите... Ловить рыбу? Что-то не видно ваших снастей...
— А как вы объясните ваши собственные дела? — спросил Мак-Дональд.
— Я как раз этим в занимаюсь. Присоединяйтесь, сержант. Давайте поразмыслим о вашем итальянском парнишке. Я привожу его к вам, имея лишь смутные подозрения, что вы тоже в чем-то замешаны. Привожу, чтобы посмотреть, как вы отреагируете. И у меня не остается никаких сомнений. Вы прекрасно отреагировали. — Я, может, не такой умный, мистер Петерсон, — с достоинством возразил он, — но я н не полный идиот. Я думал, вы один из них или что-то в этом роде. — Он помолчал. — Но вы не из тех. Вы из службы безопасности.
— Да, я из службы безопасности. — Я указал туда, где в двадцати ярдах от нас стоял «Файркрест». — Вам лучше побеседовать с моим боссом.
— Я не подчиняюсь службе безопасности.
— Это ваше дело, — сказал я безразлично, отвернулся н посмотрел через мол. — А ваши два сына, сержант Мак-Дональд, шестнадцатилетние близнецы, которые якобы погибли некоторое время назад в Кайкгорме?
— Что вы сказали о моих сыновьях? — спросил он упавшим голосом.
— Только то, что мне, к сожалению, придется сказать им, что их отец и пальцем не пошевелил, чтобы спасти их.
Дядюшка Артур был страшен, как никогда, а уж если дядюшка Артур примется запугивать, тут есть на что посмотреть. Он даже не шелохнулся, когда я ввел Мак-Дональда в салон, он не предложил ему сесть. Пристальный синий взгляд василиска, усиленный и сконцентрированный сверкающим моноклем, пронизывал несчастного сержанта, как луч лазера.
— Итак, вы пытались ускользнуть, сержант, — начал дядюшка Артур без всякой преамбулы. Ровным, холодным, неумолимым тоном, от которого волосы дыбом встают. — Это следует из того, что вы находитесь здесь. Когда мистер Калверт сошел на берег с арестованным, у него уже были веревка достаточной длины, чтобы вас повесить, а вы своими руками завязали петлю. Не очень умно с вашей стороны, сержант. Вы не должны были пытаться вступать а контакт с вашими друзьями.
— Это вовсе не мои друзья, сэр, — зло сказал Мак-Дональд.
— Я сейчас расскажу вам то, что вы должны знать о Калверте — Петерсон это его псевдоним — н обо всем, чем мы занимаемся. Если вы когда-нибудь кому-нибудь повторите то, что я расскажу, это будет стоить вам работы, пенсии, всех надежд на будущее, на то, что вы сможете найти работу в другом месте, а также нескольких лет тюрьмы за разглашение государственной тайны. Я лично буду поддерживать обвинение. — Он выдержал паузу и добавил, что было уже сущим излишеством: — Я ясно выражаюсь?
— Вы очень ясно выражаетесь, сэр, — сказал Мак-Дональд угрюмо. После этого дядюшка Артур рассказал Мак-Дональду все, что он считал возможным открыть ему, — это было не так уж много, и закончил словами:
— Надеюсь, мы теперь можем рассчитывать на ваше безоговорочное сотрудничество, сержант.
— Калверт догадался о моем участии в этом... — сказал тот тупо.
— Боже мой! — воскликнул я, — Вы же знали, что таможенники были поддельные. Вы знали, что у них нет документов. Вы знали, что их единственной целью было сломать нашу радиоустановку и узнать, нет ли у нас еще одной. Вы знали, что они не могли вернуться на материк — сильно штормило. А их судно... Это же был катер с «Шангри-Ла», именно поэтому вы отошли, не зажигая огней! А как вы узнали, что телефонные провода перерезаны в проливе? Вы знали, что они перерезаны, но почему же вы сказали, что именно в проливе? Потому что вы точно знали, что именно там. Вы могли бы хотя бы попросить таможенников связаться с банком, где хранятся деньги ваших погибших сыновей, чтобы закрыть счета. Но вы знали, что таможенники туда не собираются. И потом ваши сыновья, сержант, мальчики, которые якобы погибли, — вы не позаботились закрыть их счета. Потому что знали, что они не погибли.