Все это произошло в конце июля. Это была чертовски душная летняя ночь, когда я обнаружил, что шатаюсь бухой по "Tаверне Шони". Эта дыра с дерьмом была старой забегаловкой, расположенной на окраине города.
Часы, предшествовавшие той ночи, прошли без происшествий. Вскоре после того, как Ребекка отвергла мои ухаживания, расшатав мое "эго", я пробормотал Чэду, бармену, что направляюсь домой.
Тогда я был пьяницей, и, насколько я знаю, это не преступление. Для меня было обычным делом наложить в штаны и вырубиться на чьей-нибудь лужайке только для того, чтобы на следующее утро меня обнаружили все еще без сознания и покрытым пальмовыми клопами и пиявками. Я был жалок, но клянусь стопкой Библий, что с тех пор не сделал ни глотка виски.
Моя квартира находилась в городе, а дорога была такой извилистой, что я решил срезать путь через пруд Сеттлерс-Понд. Я спотыкался на деревянной дорожке, едва держась прямо, когда услышал это. Там, среди ночных сверчков и протяжного кваканья жирных жаб, я услышал нечто, не принадлежащее дикой природе Алабамы; это было чарующее звучание женского голоса.
Мелодия была низкой, мягкой и манящей. Я сосредоточился на песне и позволил ей втянуть меня в свою орбиту. Сказать, что я полностью потерял контроль, может ввести в заблуждение, однако я совершенно уверен, что возражать было некому, поэтому я продолжил путь через кусты к пруду, где нашел ее.
Я внезапно остановился, чуть не потеряв равновесие и кубарем не упав в грязь. Сначала мне было трудно разглядеть очертания, будь то из-за слабого освещения или из-за виски, но в конце концов, к своему удивлению, я смог разглядеть слабые очертания обнаженной женщины.
Она была одна, сидя на камне на маленьком островке в центре пруда Сеттлерс-Понд. Я помню ее глаза; они были насыщенно-зелеными, с ярким сиянием, которое, казалось, манило меня ближе. Я должен был задаться вопросом, было ли это пьяной галлюцинацией или это было на самом деле, и если это было на самом деле, то какого черта голая женщина разгуливает здесь посреди ночи и поет. Прежде чем я успел осознать, что делаю, я обнаружил, что погружаюсь в теплую воду пруда и направляюсь к острову.
Это беспокоит меня теперь, когда я осознаю, насколько сильно она могла контролировать меня. Мой инстинкт борьбы или бегства был отключен, и я продолжал принимать все без вопросов, независимо от того, насколько неуместным или странным это становилось. Эта мелодия заставила меня разобраться в бессмысленном, и поэтому я продолжал приближаться к ней.
Ничего мне не хотелось так сильно, как встать в тени этой женщины и спросить ее, почему она поет мне эту песню. Это были не просто звуки, издаваемые нутром, каждая нота была тщательно отобрана и написана для меня.
- Твой голос, он такой красивый.
Лунный свет усилился. Она предстала передо мной. Ее кожа была не похожа ни на что, что я когда-либо видел: голубовато-зеленого оттенка, а чуть ниже подбородка кожа превращалась в рыбью чешую, продолжая образовывать хвост с плавниками. Это была гребаная русалка, сидящая на клочке земли посреди пруда со стоячей водой, в гребаной Алабаме!
Как, во имя вечно любящего Христа, я тогда не взбесился? Неужели это заклинание разрушило мой мозг? Конечно, любой другой с криком бросился бы прочь в ночь, но я был непоколебим и, оказавшись на берегу, продолжил движение вперед, полный решимости встретиться с этой русалкой.
- Подойди ближе, поселенец[3].
Ее голос казался бестелесным и водянистым, как будто его фильтровали через мутный пруд. Чем ближе я подходил, тем больше ее черт я мог разглядеть. У нее был большой рот, намного больше человеческого, и он был полон акульих зубов. На ее коже виднелись бледно-голубые полоски, а пальцы были длинными и перепончатыми. Несмотря на то, какой пугающей она была, в то время я не испытывал страха. Единственной эмоцией были тепло и любовь.
Своей перепончатой рукой она потянулась и схватила меня за воротник рубашки, притягивая к себе, пока я не упал к ней на колени. Я не заметил, насколько она была высока, в целом, я бы предположил, что семь футов[4]. Ее рот был достаточно широк, чтобы обхватить мою голову с минимальными усилиями. За этими темно-синими губами виднелись бесконечные ряды острых зубов.