Мигом вспомнились местные уроки геральдики. Учиха. Ноги стали ватными, а потом пришла злость на самого себя. Да, шиноби, да, один из прозванных демонами Учиха. И дальше-то что? Представители красноглазого клана, несмотря на репутацию, не бешеные, чтобы бросаться на всех без разбору, особенно здесь.
Юмейнару выдохнул. В конце-концов, его самого латал ирьенин-Сенджу. Логично, что при дворе будут представители всех более-менее значимых кланов шиноби. Но, что послужило причиной такого напряжения?
— Ками-сама, как они вообще смогли пересечься… — прошептал Рюичи.
Воспользовавшись этой подсказкой, принц обратил внимание на того, кто двигался именно навстречу Учиха. Высокий крепкий мужчина с монами Сенджу на одежде. От знакомого ирьенина он существенно отличался. Шаг, другой. Юмейнару показалось, что воздух между двумя шиноби вот-вот заискриться. Разошлись. Ни слова, ни жеста, но принца не покидало ощущение, что встретились два крупных хищника, принюхались, порычали друг на друга, сделали какие-то выводы и разошлись.
Отмерший Рюичи продолжил путь, но чуть более поспешно чем раньше.
— Что случилось? — шепотом поинтересовался Юмейнару, убедившись, что поблизости никого нет.
— Это были главы кланов. — В голосе друга звенело напряжение.
— Внушают, — коротко признался парень.
— Упаси ками они решат, что их встреча провокация, или намеренное оскорбление со стороны Камикото-сама! Нужно немедленно сообщить обо всём вашему отцу!
***
Юмейнару чувствовал себя морально опустошенным. Пришлось старательно изучать отчеты разведки, чтобы, невзначай ввернув в разговорах пару-тройку фраз, поддержать спешно придуманную легенду, по которой принц не показывался на люди, потому как хотел инкогнито посмотреть владения. А ведь ещё были проекты, чьё воплощение приходилось курировать лично. Парень бросил взволнованный взгляд на даймё. Пожилой мужчина выглядел уставшим больше, чем обычно. Попаданец испытал тихую радость: отец, доставшийся в этой жизни, любил его в достаточной мере, чтобы выделить средства на то, что другой бы счел блажью и даже пришел посмотреть на испытания лично. Кольнула мысль: не стоило так спешить, родителю нужно было передохнуть после изматывающих переговоров.
Правитель задумчиво рассматривал получившуюся конструкцию, разложенную на столике. Выражение лица у мужчины оставалось непроницаемым. Его немногочисленная свита тоже не показывала эмоций, но Юмейнару не обольщался относительно первого впечатления. Самодельный бикфордов шнур вышел не особо красивым, да и получившиеся бомбы изяществом не блистали. Но этого от них и не требовалось.
Ладони вспотели. Парень мысленно помолился, чтобы Рюичи нигде не ошибся и самый важный взрыв произошел нормально, а единственный помощник, чьё присутствие уже стало привычным как тень, не покалечился. Ведь в этот раз они многократно увеличили заряд, добавили мелкого металлического лома, чтоб возведенные мишени понесли максимальный урон. На миг стало жутко: они перестарались и осколки могут прилететь и в укрытие.
За терзаниями принц пропустил момент, когда все произошло. Хлопки вышли неожиданно громкими. Скала обрушилась, порождая ещё больший шум. Дом лишь покосился, но даже из укрытия было видно, что он посечен насквозь. Установленные вокруг манекены устояли, но Юмейнару уже знал, в каком они будут состоянии.
—То-сама, давай посмотрим результат поближе, — спокойно заявил парень, до того, как правитель успел открыть рот.— Я понимаю, пока последствия кажутся не особо впечатляющими.
Видя, как по мере осмотра меняются лица у первых людей в стране, Юмейнару с трудом сдерживал ликование и прикусывал губу изнутри, дабы не показать предвкушающую улыбку. Манекены, как стоящие кучно, так и по отдельности, были посечены, доспехи не спасали от осколков. Конец осмотра проходил уже в гробовой тишине. Подоспевший Рюичи мрачнел с каждой минутой, это нервировало.
Не до конца осевшая пыль заставляла прикрывать лица, то и дело вызывала у всех кашель.
— Кто придумал это? — в голосе правителя звучал лед.
— Один из мастеров, изготовлявших порох, видел сны, в которых люди таким вот образом взрывали скалы для того, чтобы проложить дороги или добраться до месторождений руды, — с готовностью отозвался принц. — Я прочел это в одном из отчётов и решил, что подобное стоит внимания. Благо на первую проверку не потребовалось много средств. — Подобная реакция удивила, и он порадовался, что заранее озаботился легендой.
— Я желаю его видеть.
— Простите, Камикото-сама, — склонил голову Рюичи, — но тот мастер был очень стар, последний год все время болел. Однако он оставил после себя черновики и подробные эскизы, по ним удалось завершить работу.
— Сын, жду тебя через три часа у себя. — Голос правителя звучал сдавленно.
Юмейнару растерянно поклонился. Реакция несколько удивила.
— Что мы сделали не так? — тихо спросил принц, когда отец со свитой оказались достаточно далеко.
— Не знаю, Юмейнару-сама, но в любом случае вы всё узнаете, идемте, нам необходимо подготовиться.
Парень поморщился: как минимум нужно было переодеться и хотя бы обтереть пыль с лица и рук.
***
— Оно того стоило, — пробормотал Таджима, снова вытягиваясь на татами.
Странное чувство: разочарование, пополам с облегчением поселилось в груди. Вечер в святилище прошел плодотворно. Каменная плита была осмотрена со всех сторон, чуть ли на зуб не попробована. Вот только никаких тайных знаний она не несла. Всё, что на ней написано и так давно известно всему клану. То ли изменения были внесены позже, то ли сны и вовсе не нашли воплощения в их мире. Царапнула мысль, что таинственный Зецу уже давным-давно внес свою редактуру. Но тогда установить подлинность текста не представлялось возможным. Во всяком случае, логических несостыковок заметно не было. В конце-концов, та рисованная история, плод чьей-то фантазии, не обязательно события в ней должны были стать реальностью. А при желании тайные послания можно разглядеть даже в растертых чайных листьях. Хотя проверяя все и вся по нескольку раз, заставляя себя смотреть на все события с разных точек зрения, мужчина и без Зецу нашел немало интересного: пару шпионских сетей других кланов, нескольких медовых куноичи, притащенных в клан под видом необученных гражданских с чакрой.
Резь в глазах потихоньку прошла. Таджима протянул руку, убрал с век смоченный отваром целебных трав компресс. Сел и посмотрел по сторонам, убеждаясь, что по-прежнему видит ясно. Учиха мысленно обругал себя за такую мнительность. Во всех клановых свитках, касаемых мангекё, прямо было записано, что зрение начинает портиться при слишком частом и долгом использовании. Там же оказались приведены рецепты компрессов, способствующих снятию неприятных симптомов. Да и годами владеющие мангекё соклановцы, хоть и видеть стали хуже, слепнуть не спешили. То ли в той реальности дела Учиха пошли настолько плохо, что даже главная ветвь уже не могла себе позволить некоторые травы, то ли сыновья Буцумы превратились в таких монстров, что Мадаре и Изуне приходилось весь бой вести с мангекё. Или собственные дети оказались идиотами, не способными позаботиться о своём здоровье.
Мужчина помассировал виски, чувствуя, как начинает побаливать от свалившихся сведений голова - мангекё давал большую нагрузку не только на глаза, но и на мозг. Таджима ещё ни разу не использовал новые силы на главе Сенджу и уже искренне сомневался, стоит ли это вообще делать. Смерть Буцумы не принесла бы победы, а вот за собственное критическое мышление и адекватность Таджима опасался. У любого более-менее сильного Учиха в лесном клане был шиноби, ненавистный настолько, что это чувство начинало трансформироваться в извращенную любовь, когда непонятно, чего хочется больше: перегрызть горло, или просто прикусить, чтоб не дергался, а потом испятнать шею засосами. Убить, или насадить на совсем другой “клинок”, разложив, где придется, словно какую-то юдзё.