— Э, ты, полегче! — Гугнивый нахмурился.
— Я вызову охрану! — кричал эскулап.
— А чё я сделал? Чё я сделал? Чё ты недоволен? — Гугнивый, как бы в шутку, ткнул пальцами ему в живот.
Доктор икнул и вытаращил глаза.
Ольга схватила стул и выставила его перед собой ножками вперёд.
— Леонид Аркадьевич! Леонид Аркадьевич! — визжала она надрывно.
Леонид Аркадьевич, шатаясь, хватая ртом воздух, шагнул к двери, но в этот момент она сама раскрылась и в кабинет заглянул Габай.
— Что тут у вас за шум? Гуг, уймись, тебе говорят! Выйди отсюда!
— Убедительно вас прошу… — начал доктор.
— Аркадьич, что-то барахлит твоя аппаратура, — перебил его Габай. — Жмурик отключился, молчит, как будто ваще откинулся!
— Я сейчас разберусь, только, ради Бога, пусть ваш товарищ покинет мой кабинет. А то это совершенно возмутительно! Ольга Ивановна столько сил отдаёт эксперименту, ночами не спит, поддерживая в Денисе жизнь…
Гугнивый, оглядываясь на Ольгу, ехидно засмеялся.
— Ты что, в жмурика втюрилась, что ли? У него же член, небось, сгнил уже…
— Кончай базар, — рявкнул главарь и обернулся к доктору: — Аркадьич, наладь связь по-быстрому!
Гугнивый, весьма уязвлённый таким решительным отпором со стороны Ольги, медлил выходить из кабинета.
— Денис твой был импотент и пидор, — соврал он. — Под себя мочился!
— И вовсе он был не импотент! — запальчиво возразила Ольга.
— Откуда ты знаешь?
— Знаю. Я говорила с ним.
— Дерьмовый он был пацан, твой Михалёв, — вмешался в их перепалку Качок. — Вёл себя как свинья.
— То есть как? — вскинулась Ольга. — Вы хотите сказать, что у него были плохие манеры?
— Манеры! — Качок осклабился. — Макароны жрал руками, пердел за столом при всех, вот тебе и манеры! — Он был зол на Михалёва после гибели приятелей в доме под Щербинкой и потому с удовольствием подхватил враньё Гугнивого. — Он, как напьётся, штаны с себя спускал и х… показывал! И вообще он был недоумок, психушка по нему плакала!
Девушку, как видно, всё это настолько поразило, что она несколько секунд не находила, что ответить.
— Неправда, — пискнула наконец она. — Не было этого!
— Было, было, — злорадно подтвердил Гугнивый, тоже посмеиваясь. — Обормот он был, твой Денис.
Доктор вышел вслед за Гугнивым из кабинета и захлопнул дверь, тем самым отрезая братков от ассистентки и прекращая обсуждение манер Михалёва.
— Так что тут у вас не работает? — Он подошёл к аквариуму.
— Не отзывается жмурик, — сказал Габай. — Хрипит что-то, а что — хрен поймёшь.
Доктор взял микрофон.
— Денис, Денис, — заговорил он негромко. — Ты слышишь меня? Денис, не волнуйся, это я, Леонид Аркадьевич…
В динамике продолжало потрескивать.
— Обморок, — сделал вывод эскулап. — Такое с ним бывает. Это как бы временное выпадение сознания, возможно, вызванное последствиями аварии.
— Он прочухается или нет?
— С уверенностью ничего нельзя сказать, но шансы большие, — доктор отложил микрофон и, заложив руки за спину, прошёлся по лаборатории. — Нам пока до конца не известны процессы, которые происходят в головном мозге человека, поэтому мы не можем прогнозировать, как поведёт себя в данной ситуации вся эта сложная система, включающая в себя кору, подкорковый слой, гипоталамус…
— Короче, Склифосовский, — грубо оборвал его Габай. — У нас дел по горло, а пацан нам нужен срочно.
Проходя мимо кабинета, Леонид Аркадьевич как бы невзначай приоткрыл дверь и заглянул внутрь.
— К счастью, обмороки у Дениса не бывают продолжительными, я думаю, он скоро очнется, — он вернулся к микрофону. — Денис, ты слышишь меня?
— Слышу, доктор, — ожил динамик. — Мне привиделось, что я снова еду в машине, вдруг удар, и темнота. Это было как наяву. Сёма успел вскрикнуть. Где он, кстати? Вам ничего не известно о нём?
— Сейчас тебе скажет об этом твой товарищ, — Леонид Аркадьевич передал микрофон Габаю.
— Всё, ступай, — тот знаком велел ему выйти. — Денис, это я, — заговорил главарь, когда доктор скрылся. — Я, Ильяс. Доктор сказал, что твоё здоровье пошло на поправку.
— Ты не спрашивал, когда мне вернут зрение? — спросил Михалёв. — До офигения надоело лежать в кромешной темноте.
— Скоро с тебя снимут бинты и будешь как огурчик, — заверил его Габай. — Мы с тобой ещё прокатимся на Ленинский проспект за шалавами. А этих говнюков Качка с Чуркой с собой не возьмём, — и он, посмеиваясь, подмигнул Качку.