— Темно было, я не видел.
Габай в напряжённом раздумье наморщил лоб.
— Кой хрен темно? — рявкнул вдруг он. — Что ты гонишь? Вы днём ехали!
— А разве не ночью?
— Днём, тебе говорят! Совсем спятил?
— Спокойнее, спокойнее с ним, — встревожился Пискарь. — А то снова отрубится.
— Михаль, так куда Папаня мог деть сумку? — отдышавшись, продолжал допрос Габай. — После аварии в машине её не нашли. Значит, Папаня заныкал её где-то по дороге. Где? Вспомни.
Михалёв не отозвался.
— Ну, Денис, — торопил Габай.
— Дай подумать.
— Вспоминай, вспоминай… — цедил главарь.
— Тех двух кавказцев Качок замочил выстрелами в голову, — выдал вдруг динамик.
— Тише ты! — Габай, а вместе с ним и остальные, невольно оглянулись на дверь кабинета. — Помалкивай о таких вещах.
Совсем недавно бандиты убили двух строптивых торговцев, отказавшихся платить им дань. Заманили в укромное место, избили, полубесчувственных сунули в багажник, вывезли в ближнее Подмосковье и расстреляли. Трупы сбросили в колодец, где они, наверное, лежат до сих пор.
— Денис, это старые дела, ты лучше выкинь их из головы.
— Один кавказец был здоровый, его еле дотащили до колодца, — как будто не слыша его, размеренно журчал динамик. — Качок вогнал пулю ему в голову, а он ещё жил.
— Ты что-то не то вспоминаешь!
— Папаня предложил сбросить трупы в колодец, — говорил Михалёв. — Он сказал, что здесь их сто лет никто не найдёт.
И он снова умолк.
Пискарь поднял указательный палец.
— Колодец! — прошептал он, сделав круглые глаза.
Братки недоумённо посмотрели на него.
— Это было у станции «Бутово», как раз по дороге из Климовска в Москву, — пояснил свою мысль Пискарь. — Папаня вполне мог остановиться там. Спроси у него, останавливались они в тот день в Бутово?
— Денис, — сказал в микрофон Габай, — вы останавливались в тот день в Бутово?
— Да.
— Где конкретно?
— Папаня сам открыл крышку колодца, — ответил Михалёв после молчания. — А потом закрыл. Крышка была тяжёлая. Она ему чуть ногу не отдавила.
— Камни в колодце! — взволнованно зашептал Пискарь. — Папаня по дороге в Москву остановился в Бутово и положил сумку в колодец, тот самый, куда мы хачей сбросили!
На лице Габая отразилась задумчивость.
— Денис, — сказал он в микрофон, — значит, Папаня спрятал сумку в колодец?
— Я не стал смотреть. Мне противно стало и я отошёл. Ведь там лежат трупы. Ильяс, ты же знаешь, я не могу смотреть на трупы, а там их целых двое.
— Ты, придурок, всегда был чистюлей, — буркнул Качок и выругался.
Гугнивый с безучастным видом жевал жвачку.
— Стало быть, он сунул камни в тот колодец, где кавказцы лежат? — спросил он.
— Наверняка туда! — ответил Пискарь.
— И ты веришь в эту туфту?
— Почему туфту? Папаня остановился у станции «Бутово», нашёл этот колодец, бросил туда сумку с камнями, вернулся в машину и они поехали дальше. Такое могло быть? Могло. А на въезде в Москву все трое хренакнулись…
— Я тот вечер помню как сейчас, — звучало в динамике. — Качок выстрелил толстому кавказцу в затылок, а тот всё ворочается, глаза пучит. Тогда Качок ещё раз шмальнул…
— Денис, всё, хорош, завязывай, — тихо, но настойчиво сказал главарь. — Не вздумай трепать об этом при докторе, а то ты никогда не вылечишься, понял? Останешься слепым на всю жизнь.
— Тех кавказцев мы могли бы и не убивать.
— Глохни!
— Как будто не они, а я упал мёртвый в колодец и лежу там в черноте, — бесстрастно рокотало в динамике. — Здесь пусто и никого нет, а твой голос звенит как будто в самой моей голове.
— Завязывай про кавказцев, я сказал! — разъярился Габай.
— Вот гнида, — скрипнул зубами Качок, с ненавистью глядя на мозг.
— Надо осмотреть колодец, — сказал Пискарь. — Это ерунда, минутное дело. Тем более ничего другого нам всё равно не остаётся.
— Правильно, прямо щас и сгоняем, — решил Габай.
Гугнивый подёргал дверь кабинета. На этот раз она была заперта.
— Всё! Мы уходим! — крикнул он.
Щёлкнул замок, дверь приоткрылась и из неё высунулся Леонид Аркадьевич. Из-за его спины выглядывала ассистентка.
— Что, голубки, воркуете? — ухмыльнулся бандит. — Ладно, я не ревную. Только я, милашка, от своего отступаться не люблю, — он подмигнул Ольге. — Встретимся сегодня вечером. Я знаю один уютный ресторанчик…
Доктор вышел из кабинета.
— Вы слишком долго разговаривали, — сказал он Габаю, стараясь не замечать Гугнивого. — Денис теперь будет отдыхать двенадцать часов как минимум.