Габай отмахнулся:
— Иди ты… У тебя одна гребля на уме, — он снова повернулся к аквариуму. — Стало быть, Папаня с этим пакетом и к Раиске ходил?
— Да, — бесстрастно подтвердил динамик. — Только вот когда назад возвращались, у него, по-моему, пакета не было.
— Так не было или был?
Михалёв несколько секунд думал.
— Не было. Точно не было.
Гугнивый удивлённо посмотрел на главаря.
— Неужели он камни у этой дуры оставил? Вот мудило!
Мысли с трудом, как мельничные жернова, поворачивались в голове Габая. Какое-то время он молчал, наморщив лоб, а потом произнёс глубокомысленно:
— Не оставил, а спрятал.
— Точно, — закивал Гугнивый. — У Раиски их никому и в голову не придёт искать!
— Она их так просто не отдаст, — сказал Качок. — Я её знаю. Такая стерва, что удавится, а не отдаст.
— Пусть попробует, — хмыкнул Гугнивый.
— Папаня мог спрятать их у неё тайком, — словно думая вслух, проговорил Габай. — К примеру, когда она вышла на пять минут.
— Точно-точно, — подтвердил Гугнивый. — Папаня сделал в доме у Раиски тайник и заныкал туда камни с бабками! Элементарно, Ватсон!
Главарь взглянул на часы. Был девятый час вечера.
— Придётся ехать. Завалимся к ней всей кодлой, покажем ствол и она сразу расколется. — Он подошёл к кабинету. — Аркадьич, мы сваливаем! Сеанс окончен!
Из кабинета, стараясь не слишком широко раскрывать дверь, высунулся доктор.
— Что-то на сей раз вы недолго говорили, — заметил он, косясь на Гугнивого.
— Некогда потому что, — Габай устремился к лестнице. — Я тебе ещё позвоню.
Гугнивый с Качком заторопились за ним.
Леонид Аркадьевич проводил их до выхода из морга.
— Скажите пожалуйста, какое Денис произвёл на вас впечатление? — спрашивал он на ходу. — Он был адекватен или путался в ответах? Мне это нужно для дневника наблюдений.
— Он в нормальной форме, — сказал Габай.
— Как был бревном, так бревном остался, — буркнул Качок. — Так и напиши в дневник.
Глава 13
Прежде чем отъехать от больницы, Габай тут же, из машины, обзвонил всех уцелевших членов банды. Сбор назначил через два часа у себя на московской квартире. Оттуда должны были все вместе ехать к папаниной вдове, от которой до дома Раисы рукой подать. Габай собирался нагрянуть к любовнице Папанина внезапно, среди ночи, и устроить у неё основательный обыск.
Братки съезжались долго. Последние двое прибыли только во втором часу ночи, и то после повторных звонков.
— У Пискаря никто трубку не берёт, — констатировал Гугнивый.
— Опять, небось, в загуле, хрен лысый, — пробурчал Качок.
— Дождётся он у меня, — сказал главарь. — Откручу ему голову собственными руками…
Критически оглядев бойцов, он отсеял двоих, которые от выпитого едва держались на ногах. Затем он и остальные семеро расселись по двум «Жигулям» и покатили в Подмосковье.
По дороге Габай обсудил с братками детали предстоящей операции. Решено было сначала заслать на двор к Раисе Саню Водолазова, как самого прыткого, чтоб посмотрел, закрыты ли двери и окна. Если будет возможность, Саня проникнет в дом и посмотрит, на месте ли раисин муж. Тот был капитаном милиции и, насколько было известно браткам, характер имел крутой. Наверняка держал при себе огнестрельное оружие. Одно было хорошо — он часто и подолгу отлучался из дома. Но если он в доме, то его следовало нейтрализовать в первую очередь.
— Гуг и Качок, мента поручаю вам, — говорил Габай, вертя руль. — Мочить его, наверно, не стоит. Только пригасите слегка, чтоб не хрюкал.
— Сделаем как надо, — братки самодовольно ухмылялись.
Свет фар вспарывал ночную темноту. В разрывах облаков показывалась ущербная луна, заливая серебристым сиянием мокрые после дождя деревья, поля и дорогу, и снова скрывалась.
Во дворе папанинской избы всполошились собаки, залаяли на подъехавшие машины. В окне зажёгся свет и на крыльцо вышла вдова в своём неизменном платке, накинутом поверх ночной сорочки. Она зевала, протирала сонные глаза и вглядывалась в приезжих.
— Лида, мы это, встречай! — крикнул Габай, проходя в калитку.
Она прикрикнула на собак и ушла в дом. Габай, а вслед за ним братки, поднялись на крыльцо.
В доме везде уже горел свет. Лидия переоделась в тёмное, подобающее трауру платье и снова явилась к гостям, держа в руках бутылку с самогоном и стакан. При взгляде на её морщинистое старушечье лицо с жёлтой нездоровой кожей и круглыми, как у рыбы глазами, нетрудно было понять, почему Папанин завёл себе любовницу. Чрезмерное пристрастие к спиртному и больная печень состарили женщину раньше времени. Она и сейчас стояла на ногах не слишком твёрдо.