— Ну, что? — Его волнение, казалось, передалось Аглае. — Нащупали мешочек?
— Нет ещё…
— Значит, он дальше.
Рука Габая проталкивалась между холодными зубьями и колёсами. Пальцы ощупывали острые углы каких-то металлических частей.
— Ну? — почти взвизгнула Аглая.
— Нет…
— Просуньте руку ещё немного… Не нащупали?
Габай наконец наткнулся на мягкую замшевую поверхность.
— Нащупал!
— Ну, слава Богу, — облегчённо вздохнула она. — Теперь, главное, не торопитесь. Не торопитесь! Осторожно возьмите его и медленно вытаскивайте…
Габай закряхтел, сморщился от напряжения и ухватил мешочек всей пятернёй.
— Не вытаскивается… Прилип он, что ли…
— Он мог зацепиться за зуб. Тогда подёргайте.
— Да дёргаю я…
— Сильнее дёргайте!
Теперь Аглая говорила без фальцета, видимо, своим обычным голосом. Габай, прислушавшись к нему, вздрогнул. Это же был голос… Он посмотрел на женщину. Но изумляться было некогда, он вновь всё внимание сосредоточил на мешочке.
— И не торопитесь, — шептала Аглая, суетясь возле него. — Возьмите крепче, а то он может выпасть из рук и провалиться вниз между шестерёнками… Вынимайте медленно…
Габай уже собрался вытащить мешочек, как вдруг в механизме звякнуло и в запястье со звериной яростью что-то вцепилось. Он ещё не почувствовал боли, но обмер, услышав хруст костей. Ледяной пот залил ему глаза. Ведь это хрустело, ломаясь, его собственное запястье…
И только спустя секунду после этого хруста пришла боль. Она разлилась по всей его руке до самого плеча. Онемевшие пальцы выпустили мешочек. Габай заревел, заизвивался всем телом и попытался выдернуть руку, но не тут-то было. Шестерня, сдвинувшись на один зубец, почти «перекусила» его руку в запястье. Побагровевший бандит, скуля, привалился плечом к механизму.
— Что с вами? Какой ужас!.. — Аглая поставила свечку на пол и прильнула к Габаю, видимо пытаясь помочь ему удержаться на ногах.
Её руки оплели его талию и, пока он дёргался, стараясь извлечь кисть из ловушки, её проворные пальцы скользнули в кобуру на его боку и выудили пистолет.
Увидев это, бандит яростно заревел.
— Отдай ствол, сука! — Он попробовал схватить её левой рукой, но она проворно увернулась.
Брызжа слюной, он грязно заматерился, а Аглая снова засмеялась. Внезапно Габай умолк и поднял на неё мутные от боли глаза. Он вспомнил, кому принадлежал этот смешок. Он принадлежал Денису Михалёву! Только Михаль мог смеяться так мелко и заливисто, особенно когда слышал какой-нибудь анекдот или рассказывал сцену из недавно увиденного спектакля…
Аглая стояла перед ним, поигрывая пистолетом. Видимо догадавшись о его подозрениях, она сдёрнула с головы накладные волосы.
— Что, узнал? — щуря накрашенные глаза, обычным своим голосом спросил Михалёв и снова захихикал.
— Ты?… — только и мог выдавить оцепеневший Габай.
— Ну да, я, твой лучший дружбан, — Михалёв подошёл к столу, выдвинул ящик и достал другой парик, рыжий. Нахлобучил его на себя, по-женски передернул плечами и сказал фальцетом, с ужимкой: — Тыкать пальцами в девушку — это слишком вульгарно! Это невоспитанность!
От боли и изумления мысли смешались в раскалённой голове Габая, и всё же он не мог не узнать длинные распущенные волосы ассистентки доктора Куприянова!
Михалёв в рыжем парике прошёлся перед ним, поддерживая руками свои накладные груди, виляя выпяченным задом и гримасничая.
— А неплохо у меня получается, правда? — спросил он, хихикая. — Я прирождённый актёр. Как я играю, а?… Меня даже Гугнивый не узнал. Начал, козёл, меня клеить, а я смотрел на него и уссывался…
— Крыса… — только и мог выдавить побагровевший Габай. — Ты разве живой?…
Он снова попытался выдернуть руку из адской щели, но её заклинило основательно. Каждое движение руки отзывалось такой болью, что перед глазами бандита всё темнело.
Михалёв подошёл к столу и хладнокровно, не обращая внимание на стоны и ругань бывшего главаря, проверил патроны в обойме.
— Скажу тебе правду, кореш: этой игрушки я боялся больше всего, — он засунул пистолет к себе в карман под юбкой. — Если б не ствол, не было бы смысла ждать до восьми и разыгрывать всю эту комедию с мешочком в часах… Я мог запросто завалить тебя ударом по тыкве, когда ты зырил в механизм. Но ты ведь двужильный, тебя одним ударом не завалишь! Поэтому пришлось применить трюк с часовым механизмом, на который ты благополучно купился, — Михалёв стащил с себя шарф и, глядясь в оконное стекло, принялся платком стирать пудру с лица. — Я до самого конца не был уверен, что трюк сработает, ведь ты, как колобок, отовсюду уходишь… В рухнувшем доме не попал под завал, в колодце газом не отравился, от ментов раискиных слинял, слинял из автосалона, даже из морга слинял, когда за тобой Нугзар подвалил… Так что, кто тебя знает, вдруг бы ты и сейчас ушёл? Но ты не ушёл, Габайчик… — Он засмеялся. — Жадность тебя сгубила…