Тогда я просто сел в рабочее кресло, печально-разочарованно вздохнул и стал прикидывать, сколько сейчас стоит новая клавиатура. Как раз на днях я видел в магазине чудесное творение рук человеческих, для них же и предназначенное — клавиатуру с таким большим количеством кнопочек, что сразу появлялось желание нажать их все одновременно. Такой чудо-клавиатурой можно и в интернете лазить, и мультимедийными плеерами управлять, и включать-выключать всё на свете (даже, наверное, свет в кладовке)! И вот я предался сладостным мечтаниям о предстоящей покупке, напрочь забыв об иных суетах мирских…
В реальность меня вернул мигающий курсор. Всё это время он спокойно стоял, открыв новый абзац, но вдруг сорвался с места и понесся слева направо, оставляя шлейф черных букв. Я было обрадовался — клавиатура заработала! — но, приглядевшись, понял: происходит нечто необъяснимое! Курсор перескакивал на следующие строчки и пис*л. ПИСАЛ! Я остолбенело читал, едва поспевая за ним, и узнавал в проявляющихся предложениях мир, которым грезил сутки назад.
Так началась история книги, которая писала себя сама. Вряд ли найдется хоть один человек на всем белом свете, который поверит моим словам… Впрочем, я забылся — один человек все же есть.
Но об этом позже.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
АРМАННИС
ПРОЛОГ
Точно снег на голову
Высоко в небе, голубом и чистом, желтым пятном блестело весеннее солнышко, поливающее теплыми лучами уже набравшуюся сил первую траву месяца асара. Веселое журчание ключа, бьющего из вышедших в незапамятные времена Великого Миротрясения наружу горных пород наполняло лениво колышущийся воздух звоном тысяч серебряных колокольчиков. Шутливое, дразнящее пение пестрых потакриков, беззаботно шныряющих в кронах деревьев, добавляло умиления в идиллическую картину весеннего расцвета природы, а опьяняющий запах кавровых цветов, изобилующих на опушке древнего, величественного леса Тола, напоминал о детстве…
В ещё невысокой траве что-то пошевелилось, чихнуло и застонало. Затем над цветочной опушкой поднялась человеческая голова.
Потакрики, не переставая чирикать, наблюдали, как человек с трудом поднялся на ноги, отряхнул несуществующую грязь с одежды и стал оглядываться. Он неуверенно посмотрел на Тол, поднимающийся стеной до высоты птичьего полета, затем он оглядел опушку и всмотрелся вдаль. С холма, на котором сейчас стоял этот человек, можно было разглядеть деревушку милях в трёх.
Едва человек сделал шаг в сторону деревни, как теплый воздух донес до его ушей странные звуки, непохожие на всё, что удавалось слышать этому человеку. Однако подсознание безошибочно расшифровало эти звуки, сказав, что приближаются всадники.
Юноша (человек на опушке был именно юношей) заколебался. Он не помнил, как здесь оказался и что вообще происходит, поэтому не горел желанием встретиться с людьми. Однако же, непонимание ситуации заставило его пробежать несколько шагов вперед, пока он не ступил на пыльную, давно не видевшую дождя дорогу.
Тем временем звук приближался, и вот меж стволов деревьев Тола, как из ворот, на холм выехали три всадника. Почему-то их вид немного смутил юношу, но он в тот миг не смог бы сказать, почему именно. Всадники подъехали и остановились. Они были одеты в плотные рубахи из темно-коричневой кожи с металлическими заклепками, в широкие штаны и высокие черные сапоги. У двоих в руках были короткие копья, а третий держал на седле короткий меч.
— Кто ты такой и откуда? — поинтересовался тот, что был с мечом. Хмурый взгляд его смоляных глаз не обещал ничего веселенького.
— Я, — начал было юноша, но осекся, потому что не смог вспомнить своего имени. — Я…
— Он, должно быть, вышел из Тола, — махнул рукой второй всадник. — Там ведь частенько память у людей пропадает.
— Ну так кто ты и откуда? — повторил вопрос всадник с мечом.
— Я не помню, — признался юноша. В его голове царил полный хаос оттого, что он действительно не помнил ни своего имени, ни того, откуда он, ни того, зачем оказался в Толе. И ещё ему казалось странным происходящее. До невероятности странным. Почему-то вид всадников натолкнул его на мысль, что они сами уже давным-давно потерялись.
— Ладно, — устало вздохнул обладатель меча и указал рукой в сторону видневшегося неподалеку селения. — Двигай за нами до города, а там разберемся.
Юноша ещё раз с сомнением посмотрел на «город». Скорее он назвал бы его деревней, может быть не такой уж и маленькой, но деревней. Понятие «город» в его лексиконе означало нечто другое.
Лошади чинно зашагали по дороге, неся на своих спинах людей. Юноше ничего не оставалось делать, как пойти следом.
— А где я нахожусь? — спросил он после нескольких минут безмолвной ходьбы. Молчание в данной ситуации казалось ему не очень уместным.
— Керинейская провинция, — ответил всадник с мечом. Наверное, он был главным в троице. — Впереди — город Ламар.
— Керинейская провинция? — переспросил юноша. — А это в какой стране?
— Варлесская империя. Я удивлен, что твоя память так сильно пострадала.
— Да уж, сильно, — проворчал юноша себе под нос. Ни город, ни провинция, ни даже страна ничего ему не говорили. Более того, складывалось впечатление, что совсем недавно — наверное, до того как отшибло память — такой страны вообще не существовало.
— А на каком языке вы говорите? — поинтересовался юноша, надеясь, что хотя бы это о чем-нибудь да напомнит.
— На средиземном, ясное дело, — ответил всадник, ехавший слева.
— Похоже, те сволочи, обосновавшиеся в Толе, набираются сил, — сказал своим приятелям всадник справа. — Ещё неделю назад люди, потерявшие память, могли вспомнить хотя бы свое имя.
— Чертовы маги, — сплюнул ехавший посередине.
— Говорят, они больше на троглодитов похожи, — заметил всадник слева. — Такие же невысокие, зеленые, с длинными ручищами. Только глаза размером с чашки.
— Откуда в Киренее взяться троглодитам? — удивился средний всадник.
— Ну, мало ли… Прорыли подземный ход, например.
Юноша шагал позади лошадей и ничего не понимал в разговоре наездников.
— Определенно, они — не троглодиты, — заверил друзей главный всадник. — Те людей едят, а эти лишь издеваются над ними.
После этих слов они втроем тихо засмеялись, стараясь не показать этого юноше. Однако юноша заметил неловкие попытки скрыть веселье и даже догадался, что оно как-то связано с его персоной.
— Что же, интересно знать, такого смешного могло произойти со мной в лесу? — недовольно спросил он.
— О, возможно, ничего страшного и не произошло, сударь! — обернулся и воскликнул левый всадник. — Я даже уверен, что не произошло!
— Предположим, что всё-таки произошло, — не отставал юноша. — Так что же?
Троица наездников немного смутилась — это было видно по их ссутулившимся плечам. Слово взял главный:
— Год назад в лесу объявились странные типы, которые… э-э-э… отлавливают одиноких прохожих и… м-м-м… входят с ними в необычный, так сказать, насильственный контакт.
Они дружно заржали, на этот раз даже не попытавшись закрыться от юноши. Похоже, происходящее сильно их забавило.
— Не хотите ли вы сказать, что эти странные типы заставили меня заниматься с ними любовью? — вспылил юноша, резко встав посреди дороги.
Последовал новый взрыв смеха, после чего, продолжая нервно хихикать и вытирать слезящиеся глаза, главный всадник кое-как проговорил:
— Ну, если это можно назвать любовью…
И снова они дружно заржали, оглашая раскинувшийся вокруг пестро-зеленый луг гортанными звуками искреннего смеха. Юноша рассерженно глядел им вслед, пока всадники не удалились на сотню шагов. Кем бы они ни были, но они не имеют никакого права насмехаться над человеком, попавшим в такое затруднительное положение как потеря памяти. К тому же, кто знает, что произошло там, в лесу… Впрочем, наверняка там ничего не произошло. Во всяком случае, ничего смешного.