Дольше всего отношения доверия и доброжелательности связывали меня с Людмилой Ивановной Стеценко (в замужестве — Демьяненко). Они возникли в раннем детстве, мне тогда было пять лет, а ей — четыре. Вначале дружба носила соседский характер и выражалась только в совместных гуляниях на улице, а со временем стала всеобъемлющей, проникла в мировоззрение, психологию, систему ценностей и поступки. В школьные годы мы не только делили досуг, но общались теснее — вместе развивались, приобретали знания, практические навыки, зрели как личности, обсуждая бытование наших семей, увлекаясь кино, чтением и пением.
Хочется вспомнить некоторые поучительные или полезные эпизоды, объединявшие нас.
Это было, когда Людмила перешла в пятый класс — в их доме ей организовали отдельную комнату, то ли выделенную из коридора, то ли переделанную из кладовой. Комната эта не отапливалась, а просто примыкала к кухне, откуда через открытый дверной проем в нее поступал горячий воздух от печки, и была уютной. Ясное дело, мы любили там посиживать, чирикая о пустяках.
И вот однажды, прибежав, как всегда, на короткий отдых, я застала Людмилу за странным занятием — она ходила по комнатке и что-то бубнила под нос, при этом держала книгу с зажатыми между страницами пальцами.
— Что ты делаешь? — ошарашенно остановилась я.
— Учу урок по истории.
— Что значит «учу»? Как ты его учишь? — мой интерес был вызван тем, что я учила дома только письменные уроки. Остальной материал помнила из объяснений учителей на уроках.
— Читаю заданный параграф, а потом пересказываю вслух, — пояснила Людмила.
— Кому пересказываешь?
— Себе.
Для меня это было равноценно открытию Колумбом Америки. Оказывается, уроки не просто нужно внимательно слушать в школе, но еще и учить дома: читать, да еще самой себе пересказывать — вслух! Грандиозно. А я не умела учить уроки. Учебники не то что не читала, пусть хоть и не вслух, но даже не открывала. А ведь так можно читать и другие книги, — бежала дальше моя творческая мысль, — и на уроках отвечать больше, чем написано в учебнике. Что же мне никто об этом не сказал?
С той поры я начала заниматься как одержимая, а подготовка к урокам превратилась в захватывающую погоню за нужной информацией, в настоящий поиск и добывание новых знаний. Я стала искателем сведений, и поначалу брала материал из папиных толстых журналов, которые он где-то добывал для прочтения на день-два. Со временем папины друзья, замечая, что он просит повторно принести прочитанные номера этого или прошлого года, поинтересовались, зачем это ему.
— Для дочери, — сказал папа, — она берет из них дополнительный материал для уроков, — и тогда папины коллеги по читательским интересам забросали нас подшивками журналов, что оставались храниться у нас дома.
Я берегла эти подарки до окончания школы, да и приезжая на студенческие каникулы еще любила пролистывать их. А потом вышла замуж и мои осиротевшие журналы куда-то исчезли.
Постепенно я расширила круг полезного чтения, вышла на научно-популярные брошюры общества «Знание», книги Гостехиздата, которые выпускались ежемесячно, отдельные выпуски издательства «Наука», и другие источники. Мир знаний открылся передо мной во всей шири и непостижимости. Мои ответы на уроках превратились в маленькие доклады с обязательным интересным элементом из истории вопроса или других завлекающих штрихов. Учителя любили меня опрашивать, мальчишки — слушать, а девчонки — похваляться расправами за умничанье. Побить меня им ни разу не удалось, но угрозы такие звучали постоянно, порой напрягали, потом надоели, и я дала себе слово не общаться с этими девчонками после окончания школы.
Еще одно наблюдение, что не прошло мимо меня. Какой-то праздник, свободный от занятий день, в пятнадцать часов у нас в школе должно начаться торжественное мероприятие, какое — не помню, но было это в теплое время. Я еще маленькая, практически беспомощная самостоятельно собраться и приготовиться к нему. Но мама на работе. Уходя, она лишь сказала: «Платье я постирала, оно висит на стуле. Проутюжишь и наденешь».