Позже мы в своей фирме освоили издательскую науку полностью и начали издавать книги с нуля — покупали у автора рукопись произведения или перевода и доводили ее до готового полноценного тиража. Так было с книгами «Астрология: о браке и совместимости» С. Вронского, «Особый контроль» и «Реквием машине времени» В. Головачева, «Одного раза недостаточно» Ж. Сьюзенн, за переводом которой Юра ездил в Москву к переводчику, сборниками мистической фантастики «Дьявол на рандеву» и «Дьявол во плоти», и многими другими.
Окончательно издательскую деятельность крупными тиражами я прекратила в 1995 году, когда ушла из ДКТ. Малотиражные выпуски, осуществляемые за счет средств заказчика, произвожу еще и сейчас. Люблю эту работы и всю ее делаю с радостным прилежанием сама — от вычитки рукописи до изготовления электронного макета книги.
Книжная торговля продержалась дольше — до 2004 года, пока был хоть какой-то спрос на литературу и пока удавалось окупать содержание магазина. Позже мы сдавали его в аренду, а в 2006 году продали.
Приятно сознавать, что частная книготорговля началась в Днепропетровске с нашей маленькой фирмы, оказавшейся устойчивой в волнах перестроек, развалов и полной смуты. Мы были первыми в этом начинании, а также единственными из первопроходцев сохранили крупный бизнес от его рождения до полного обвала издательской и полиграфической отраслей. В общей сложности наше присутствие на книгоиздательском и книготорговом рынке составило 18 лет. Учрежденная нами фирма «Веда» была участницей всех Международных книжных ярмарок, начиная с первого Нижегородского салона 1990 года, которым открылся восстановленный там Ярмарочный центр. Я лично знала всех издателей СССР и России той поры, видела, как зарождались нижегородский «Флокс» и смоленский «Русич», пермские «Врата Севера», московские «Терра», «Центрполиграф», «Слово», «Дрофа», позже — «ЭКСМО», «Вагриус», минский «Таурус», и т. д. И они меня знали, это было братство по духу. Жаль, что многие из первых издателей быстро сошли со сцены: кто-то по возрасту, другие уступили места конкурентам, многие вообще не удержались в седле. И сейчас мне, как писателю, не к кому обратиться со своими рукописями — молодые меня не успели узнать, а стать с нуля своим человеком в их сообществе, как и в любом другом, весьма непросто.
Думаю, что ничего из данного мне природой я не упустила, не оставила без внимания, все использовала в работе и с пользой для людей. Даже милостивые крохи суровой и капризной судьбы не пропустила — все, оброненное ею, кем-то, просто лежащее у дороги, подняла, не погнушалась, пустила в пищу моей душе. И вот теперь, когда я так много знаю и умею, силы небесные как будто отвернулись от меня, наслав невостребованность. Впервые за всю жизнь я не слышу зова из будущего, словно там, впереди, уже ничего нет и нечему призывать меня. Верить в это не хочется.
Послесловие
Мысль написать воспоминания возникла как естественная потребность подольше удержать в жизни то, что из нее стремительно уходит, — любовь. Уходят родные люди, друзья и уносят свою любовь с собой. Моя же, осиротевшая, остается и плачет, и рождает одно — большую тоску по ним. Язык не способен одолеть всю сложность реального мира, бессилен описать и эту тоску.
Все, что остается позади, причиняет боль, и больней всего от былого счастья: что оно — былое. Когда оно утеряно, недопитое, ненасытившее, то взамен остается память. Но тяжело жить ею, и облегчить свою участь можно лишь материализовав ее, сублимировав потери в нечто реально-ощутимое — в книги.
Мне чуждо сетование на время: я счастлива, что жила именно в эту эпоху, в этой стране, со святым советским народом, как ни парадоксально звучит это словосочетание. Счастлива была быть частицей его и счастлива, что впитала в себя его историю, смогла добавить к ней каплю — себя, что отдам это младшим, как велит извечный закон бытия. Я из вершинных людей — блестяще обученных и духовно развитых наследников и детищ великой культуры, сознательных творцов и созидателей, ответственных за себя и за общество, любящих Родину, нравственно совершенных. Я — из плеяды детей Победителей! Нам дано было ближе всех подняться к солнцу, Богу и бессмертию, прикоснуться к вечности.