Едва увидев мохнатого зверя, чунги передовой группы замахали камнями и ветками, закричали и кинулись к нему. Мо-ка вздрогнул, обернулся, увидел, как их много, и с ревом убежал. Прыгая по песку, он быстро отбежал подальше, а потом бросился в реку, переплыл ее и исчез на другом, гористом берегу. Чунги столпились у края отмели и сердито рычали, так как мо-ка убежал, а мясо у него такое вкусное…
Вдруг Смелый вытянул шею, нагнулся и протянул:
— Ву-о-о-о!
Один из чунгов тоже заметил наполовину съеденное плавающее животное и всхлипнул:
— Ву-о-о-о!
Он подскочил туда, схватил его обеими руками, и бледная кровь окрасила ему пальцы и ладони. В лицо ударил новый, незнакомый, сильно возбуждающий запах, заставивший его облизать себе пальцы. Вслед за тем он начал жадно грызть мясо.
В то же время Смелый, заметив в мелкой воде много таких плавающих животных и уже догадавшись, что делали кри-ри и мо-ка, полез в воду. Рукав был действительно мелкий, и вода не доходила ему даже до колен. Непривычный к воде, он ощутил невольный страх, и холод, и особенно щекотание в теле и невольно всхлипнул:
— Хи-ки-и!
Он сам обрадовался и удивился этим новым звукам, которые произнес невольно; а так как холод и щекотка были ему приятны и стоять в мелкой воде ему тоже понравилось, то он повторил с удовольствием:
— Хи-ки-и! Хи-ки-и!
Около ног у него плавало много таких животных с головами, как у тси-тси или та-ма; и Смелый сумел быстрым метким движением рук поймать одно из них. Но едва он вытащил его из воды, как оно гибко рванулось и так быстро выскользнуло у него из пальцев и нырнуло в воду, что Смелый снова удивленно воскликнул:
— Хи-ки-и!
— Хи-ки-и! — восклицали и все остальные чунги вокруг него, удивленные гибкостью и необычайным видом плавающих животных и ошибочно думая, что восклицание Смелого относится именно к ним. Жадные ко всему новому и необычному для них, они тоже полезли в воду и начали шарить в ней руками.
— Хи-ки-и! Хи-ки-и! — вскрикивали они, видя, как блестят у них в руках чешуйчатые тела хи-ки и как быстро и скользко они выскальзывают у них из пальцев и снова ныряют в воду. Смелый поймал еще одного хи-ки, но на этот раз стиснул его так крепко, что тот буквально размазался у него в руках. Бледная кровь окрасила ему пальцы, он жадно облизал их, а потом съел всего хи-ки, выбросив только голову и хвост.
Мясо у хи-ки было очень вкусное и не было похоже ни на мясо та-ма, ни мо-ка, ни какого другого животного; оно так и таяло во рту, а кости у него были такие мелкие и мягкие, что он сгрыз их целиком.
Долго еще чунги шли вдоль реки, которая становилась все шире и спокойнее. Они вылавливали в ее мелких затонах много хи-ки; и все были довольны и благодарны реке. Но потом светлые песчаные берега исчезли, исчезли и мелкие затоны, а на маленьких отмелях не было никаких хи-ки. Уже и самого высокого дерева не хватило бы перебросить с берега на берег, и такое множество воды стало невольно пугать чунгов. Они вообще боялись воды и не смели входить в глубокие места, так как не умели плавать. Собравшись у берега и войдя в воду настолько, чтобы она покрыла им ступни, они смотрели, как плавают вверх и вниз большие и маленькие хи-ки, и завистливо всхлипывали, сердясь, что не могут поймать ни одного из них.
О, если бы они могли плавать, как маленькие мо-ка, или могли ловить хи-ки каким-нибудь другим способом! Тогда они ели бы только хи-ки и никогда не страдали бы от голода…
Постепенно вокруг реки начались болота, и чунги уже не могли идти вдоль нее. После того как двое чунгов погибли в трясине, стая свернула в сторону и вошла в лес. Они вскоре забыли и хики, и об их вкусном мясе, так как в лесу уродилось много крупных сладких плодов, а верхние побеги многих невысоких кустов стали мягкими, и из надломленных веток вытекал молочный сок — любимое лакомство у чунгов. Поэтому они остались в лесу и мало-помалу стали забывать и голод, и холод, и все другие великие лишения и страдания, пережитые ими за время их великого бегства.
Здесь же, в лесу, стали жить и многие из животных, убегавших вместе с ними. Здесь грау впервые в жизни встретился с мо-ка, и-вод с гри, ла-и с ри-ми, жиг с кат-ри, а всех этих зверей стало гораздо больше, чем где бы то ни было. Но чунги уже научились двигаться всегда большой стаей и сражаться не зубами и когтями, а палками и камнями. Теперь не они убегали от зверей, а звери от них. Даже грау и мо-ка поняли, что чунги не похожи на всех прочих зверей, а потому осмеливались нападать только на отдельных чунгов, да и то когда бывали очень голодны.
Глава 4
НОВЫЕ БИТВЫ И НОВЫЕ ПОБЕДЫ
Чунги так привыкли к совместной жизни, что если какое-нибудь семейство отделялось и оставалось одно, то и чунг, и его пома, и их детеныш начинали громко реветь и не успокаивались, пока не находили стаю. Ночью все семейства устраивали себе логовище поближе друг к другу и всегда на земле, так как им уже было трудно лазать по деревьям и спать на ветвях.
Из взрослых чунгов бессемейными остались только Одноглазый и Трусливый. Пома Одноглазого была растерзана самкой вига, когда полезла в ее логово, чтобы убить детенышей, а их маленький чунг был еще слишком маленький и умер.
Трусливый тоже остался одиноким, так как ни одна пома не хотела выбрать его. Все давно уже забыли, как он испугался вига, но неприязненное чувство от этого поступка все еще оставалось у них, и все продолжали чуждаться его.
За это время маленькая пома Смелого и Бурой подросла; хотя она была еще совсем маленькой, но ходила на задних лапах совсем прямо, играла с другими детенышами, и очищала от кожуры сладкие стебли га-ли искусней самого Смелого. Она была очень любопытна ко всему, что видела и чуяла, и очень любила яйца и детенышей кри-ри, так что постоянно шныряла по кустам в поисках гнезд. Вдруг какое-то щебетанье приманило ее, и она прокралась в чащу. Бурой было лень последовать за нею, и она осталась лежать в общем семейном логовище, устроенном среди больших кустов. Она не боялась за маленькую пому, так как повсюду кругом виднелись чунги, да и место, выбранное для ночлега, было открытое. Кроме того, Смелый, забравшийся на дерево за плодами, тоже был близко, стояли поблизости и Одноглазый с Трусливым.
Было раннее утро. На листьях кустов блестели капли росы, с вершин деревьев доносилось звонкое щебетание. Небо было совсем ясное и трепетало от чистоты. Только что взошедшее белое светило ткало между листьями и ветвями золотые сети, и все вокруг было веселым и спокойным.
Вдруг послышался громкий, пронзительный крик детеныша чунгов:
— А-па! А-па! А-па!
Бурая сразу узнала голос своей маленькой помы. Она быстро вскочила и бросилась в ту сторону, крича в свою очередь громко и тревожно:
— А-ха-кха! А-ха-кха!
Крик маленькой помы говорил об очень большой опасности, и она сзывала на помощь других чунгов. Одноглазый и Трусливый, стоявшие ближе всех к Бурой, кинулись вслед за нею, издавая тревожные крики. Но, увидев, что за бегущей маленькой помой гонятся, рыча, два огромных мо-ка, они вдруг повернули и побежали обратно. Трусливый чунг побежал потому, что был трусливым от рождения, а одноглазый — потому, что не мог хорошо видеть одним глазом. Бурая осталась совсем одна перед двумя огромными мохнатыми хищниками. Но она и не думала бежать. Она думала только о своем детеныше, о том, чтобы спасти его. А маленькая пома бежала изо всех сил и кричала с большим страхом:
— А-па! А-па! А-па!
Увидев, что два мо-ка уже настигают ее, Бурая издала громкий рев и бросилась наперерез им.
— А-па! А-па! — крикнула она, невольно подражая маленькой поме, и швырнула в мо-ка камнем, который держала в руке. Камень попал в зверя, и он страшно взревел от боли, поднялся на дыбы и завертелся. Поднялся на дыбы и другой мо-ка. Это дало маленькой поме преимущество, и она успела добежать до матери. И как раз вовремя, так как Бурая едва смогла прикрыть ее своим телом, когда разъяренные мо-ка налетели на нее. Бурая была совсем одна, даже без камня или ветки в руках. У нее не было другого выбора, как только принять неравный бой и быть съеденной.