— У-о-кха!..
Тогда Безволосый, услышав этот призыв уходить, забормотал еще отчаяннее, кинулся к Молодой поме, схватил ее под мышки и попытался приподнять. Молодая пома и сама понимала, чего хочет от нее Безволосый, и потому, несмотря на испытываемую ею сильную боль, приподнялась и встала на одно колено. Но другую ногу она не могла даже согнуть и только скулила от боли. Безволосый зачмокал, заходил вокруг нее, снова попытался приподнять, но Молодая пома была не в состоянии двигаться.
Но сознание Смелого озарилось новой удивительной догадкой. При виде того, как Безволосый пытается приподнять Молодую пому, он вспомнил, как когда-то сам пытался приподнять большое дерево. Вспомнил, как созвал к себе других чунгов и как общими дружными усилиями они подняли дерево, понесли и положили на костер. Вспомнил, как буря откатила сухой ствол от расселины в скале и как он снова созвал чунгов из других пещер и как они все вместе снова перенесли огромный ствол к расселине… Вот и сейчас они могли бы поднять Молодую пому и отнести ее в пещеру!..
Весь охваченный новой счастливой догадкой, он замахал руками и тоже кинулся к Молодой поме. Тоже схватил ее под мышки и крикнул остальным:
— У-о-кха! У-о-кха!
Его усилие поднять вместе с Безволосым Молодую пому было так явно, что остальные сразу поняли его и отозвались на его крик. Подхватили ее со всех сторон и подняли, и она стала легкой, легче порхающего кри-ри…
— У-о-кха! У-о-кха! — покрикивал Смелый, подталкивая всю группу в сторону пещеры. И странное, удивительное шествие двинулось через кустарник и поваленные стволы. Молодая пома несмотря на сильную боль перестала стонать. Она поняла, что группа делает это для ее спасения, и молча предоставила всем нести ее. Только глаза у нее блуждали почти испуганно: все это было так странно…
Странным и невероятным казалось это и Безволосому и прочим чунгам. И оттого они испытывали такие особенные чувства — и радость, и жалость, и удивление, — что в горле у всех теснились, не в силах вырваться на свободу, самые различные звуки. Ибо если до сих пор они помогали друг другу по инстинкту, то сейчас подсказанная Смелым совместная помощь Молодой поме была не только сознательной, но и разумно обоснованной. Да, это была уже сознательная взаимопомощь, и сознание этого делало чунгов счастливыми, делало их как-то добрее…
Что это? Что это?
Молодая пома лежала в пещере раненая, в крови, а Безволосый должен был оставаться с нею. Но во второй половине дня он так проголодался, что покинул ее и вышел. Другие чунги еще не вернулись; и он не посмел уйти далеко от пещеры, только вошел в лес и присел у первого же куста со сладкими плодами. Он быстро рыл землю острым камнем, причем все время оглядывался на пещеру и прислушивался. Одному ему было очень страшно — чувство, которого чунги не знали, пока не собрались жить стаями.
Вдруг из пещеры донесся громкий, сдавленный крик о помощи:
— У-а-кха-а! У-а-кха-а!
Ясно было, что какой-то хищник пробрался внутрь и напал на беззащитную, беспомощную Молодую пому. Безволосый вскочил, словно подхваченный ветром, заревел и, крепко стиснув острый кремень, крупными быстрыми скачками помчался к пещере. Вбежав туда, он увидел большого голодного и-вода, который быстро повернулся, щелкнул зубами и метнулся к выходу. Безволосый не мог бы уступить ему дорогу, если бы даже захотел, и снова хищник и чунг сцепились в смертельной схватке. И снова чунг убил хищника, так как был вооружен острым камнем. Он разбил зверю череп быстрым, точно рассчитанным ударом, а потом, охваченный яростью, начал рассекать его.
Конечно, не умей Безволосый сильно замахнуться, острый камень не рассек бы шкуру зверя так легко. Но все же это было чем-то новым, — до сих пор чунги обычно растерзывали убитых животных зубами. Поэтому, когда ярость Безволосого прошла, он стал удивляться. Таким же острым камнем он рассекал гри, а теперь рассек им и-вода…
Он приложил острое ребро к лопатке и-вода, вонзил его и сильно дернул. Острое ребро камня врезалось в кожу, срезало и мясо… Да, Безволосый начал резать и-вода на части, и он был первым чунгом, применившим камень не для того, чтобы ударять или колоть, а для того, чтобы резать.
Вернувшиеся чунги нашли и-вода разрезанным на множество кусков; хотя они не были голодны, но стали есть его и утром доели. Смелый, Бурая, Одноглазый и еще двое чунгов постарше не захотели днем уходить и остались в пещере с Молодой помой. Остальные чунги ушли только в половине дня, так как тоже были сыты.
Безволосый, хотя и знал, что в этот день Молодая пома не останется одна, снова не посмел отдалиться от пещеры. Он присел у вчерашнего куста и продолжал подкапывать его, но случилось так, что при ударе о другой камень от кремня отскочил кусочек. От этого ребро стало еще острее — так что могло резать корни.
Заметив эту новость, Безволосый поднял брови и удивленно уставился на камень. Пощупал его острое ребро кончиками пальцев, подхватил один и другой перерезанный корень и снова пощупал острое ребро кремня. В сознании у него невольно связался и давешний порез, на который он не обратил внимания, и изрезанный на мелкие кусочки и-вод, и только что перерезанные корни. Только сейчас он понял, как много можно сделать камнем, у которого ребра очень острые.
Пораженный своей догадкой, Безволосый бросил подкапывать куст, кинулся к пещере и, запыхавшись, повторяя «акх-ба-ба-бу-ку-у!», стал показывать кремень чунгам. Таращил глаза, подпрыгивал, делал кремнем движения, словно резал животное или разрезал корни, и все бормотал:
— Акх-ба-ба-бу-ку-у! Акх-ба-ба-бу-ку-у!
Впервые случилось, что чунг пытался объяснить свою мысль определенными движениями. Впервые случилось, что чунг пытался высказаться с помощью определенных звукосочетаний. И впервые случилось, что Безволосый, получив впечатление, что другие чунги так же ясно и определенно поняли его, произнес вопросительно:
— Хак? Хак?
В это выражение он вкладывал вопрос: «Вы поняли?» Но другие чунги лишь смутно уловили, что он хочет им сказать. Безволосый сделал что-то камнем. Но что именно он сделал и что сталось с камнем? Слабые проблески сознания еще не могли осветить им этот вопрос.
Все-таки странные движения Безволосого, выражение его лица и непонятные звуки сильно возбудили в них любопытство. И когда он, подпрыгивая и делая вид, что режет кремнем, побежал обратно к подкопанному кусту, все побежали вслед за ним, всем хотелось увидеть «интересное».
Безволосый привел их к кусту, присел возле и принялся резать острым ребром кремня подрытые корни.
— Хак? Хак? — повторял он, перерезав какой-нибудь корень, и оборачивался к окружившим его чунгам, словно спрашивая: «Видите? Видите?»
Смелый молча, сосредоточенно глядел на то, что делает Безволосый. Брови у него поднимались все выше и выше, выражая мучительное напряжение мысли. И когда они почти достигли волос, а низкий лоб у него почти совсем исчез, он вдруг сильно затряс головой. Потом шагнул вперед, протянул руку к кремню Безволосого, взял его и долго рассматривал и ощупывал пальцами. А потом присел подле Безволосого и стал резать корень острым камнем.
Один за другим чунги стали тоже пробовать. И на этом своем первом сознательном опыте все убеждались, что кремень Безволосого действительно может резать и что впредь им не нужно будет ссаживать себе пальцы и ладони, вытаскивая и разрывая коренья, и не нужно перегрызать их зубами, как делают животные.
Через некоторое время со стороны леса донеслось ритмическое и певучее: «Ха-кха! Ха-кха! Ха-кха!» Никакое животное не могло издавать таких звуков, да еще так ритмически, и все сразу поняли, что это идут чунги, что они идут в ногу и подпевают себе. И действительно, хаканье приближалось, становилось все яснее, и среди кустов появились чунги, уходившие в лес. Теперь они возвращались и шли толпой, а все вместе они несли какое-то большое мохнатое животное и радостно подпевали: «Ха-кха! Ха-кха! Ха-кха!»