Чтобы подчеркнуть эту мысль, думается, писатель сознательно начинает роман с описания прииска Громатухи, где любительнице-радистке Варе Корюковой удалось поймать сигналы двух переговаривающихся между собой радистов, которые вели разговор о том, что пропал немецкий самолет, переправляющий золото в Южную Америку. Гитлеровцы во главе с бесноватым фюрером грабили нацию, заведя ее в трагический тупик, а советские люди и на далеком прииске тоже добывали золото, плавили металл, растили хлеб, чтобы страна была еще мощнее, еще крепче, приближали своим трудом победу.
Так писатель совершенно точно обозначил высоту духа народного и причастность каждого к судьбе Родины.
Роман «Когда цветут камни», как и всякое большое полотно, многопланов и многопроблемен. В нем можно «поэтажно» просмотреть и тему героизма советского человека, и тему братской дружбы солдат разных национальностей, тему развития советского военного искусства и гуманизма Советской Армии и много других. Но эта многопроблемность не выглядит механическим сложением тем, ибо все они накрепко спаяны единой и сквозной мыслью, ставшей непременной в составе каждой темы — мыслью об испытании советского строя, общества, человека на верность Родине, партии, народу, на верность великим идеалам революции. Воплощенная в конкретных судьбах героев, она становится главным критерием в определении сущности человека. И не всем оказалось по плечу выдержать тяжесть подобного испытания. Одни «заплутались» в своих сомнениях, в своих корыстных целях, когда все оказалось подчиненным жажде не только любой ценой выжить, но еще и обогатиться за счет других, за счет государства. Это и был путь предательства, путь стяжательства, которым шли по жизни Василий Корюков и матерый браконьер старик Пимщиков, отравивший в свое время неустойчивую душу Василия. Другие оказались в плену карьеристских устремлений, в плену ложно понятой власти над людьми, командовать которыми была и высокая честь и высочайшая ответственность. Таков путь предателя Родины Власова, таковы извилистые тропы самолюбца и догматика генерала Скосарева.
Более того, в свете означенной главной идеи романа Иваном Падериным осложняется вроде бы уже известный нам по литературе конфликт между творческим и костным подходом к военному искусству, впервые заявленный А. Корнейчуком в пьесе «Фронт». Если в пьесе конфликт драматургически предельно обнажен, даже выявлен в фамилиях героев — Огнев и Горлов, то Иван Падерин чаще всего выясняет разность творческих и человеческих «потенциалов» своих военачальников — генералов Бугрина и Скосарева — в конкретных боевых операциях, в их личных действиях и поступках.
Писатель отнюдь не стремится заранее высказать свой приговор каждому. Приговор выносит сама жизнь в огне, суровая в своем пристрастии к каждому, облаченному ответственностью за судьбы человеческие. Это обстоятельство усугубляется еще и тем, что война приближалась к своему победному завершению, в силу чего в действие вступали новые психологические факторы как в душевном состоянии человека с ружьем, так и в нравственном настроении всей армии. И если военачальник или командир подразделения не учитывал этой перемены психологического климата, он неизбежно вступал в конфликт со временем, объективно оказывался явлением анахронического порядка. Это-то со всей наглядностью и проявилось в образах Бугрина и Скосарева.
Преимущество Бугрина в его военном искусстве перед теоретиком — «академиком» Скосаревым было в глубинной связи с жизнью народа, с солдатской массой, в которой он видел не однообразную, безликую, подчиненную его воле слепую стихию, а творцов истории, подлинных авторов военного искусства. Этой связью проверяет каждую задуманную операцию, а поэтому внедряет в боевой, арсенал тактики армии каждое начинание своих солдат, младших командиров, творчески решающих те или иные конкретные задачи. Именно такой подход к творчеству солдат обуславливает в Бугрине, а по мысли автора, вообще в советском военачальнике, основу его военного искусства, рожденного практикой боев и у стен Сталинграда, и на Курской дуге, и на Висле. А человеческим фактором этого искусства было чувство доверия к людям. Без него немыслим Бугрин и немыслимы успехи его армии. Вот почему важны те штрихи, те, казалось бы, случайные встречи командарма с солдатами, о которых говорится в романе. В частности, этот эпизод, когда Бугрин, встретившись с солдатами полка Максима Корюкова, слушал доклад сержанта Алексея Кедрина о своих соображениях по поводу поединка с фашистским танком «с таким вниманием, словно перед ним сидели крупные военачальники — генералы, полковники в солдатских шинелях». Вот почему отечески он может поддержать командира полка, когда тот узнает об измене родного брата, вселить бодрость в души солдат перед решающим штурмом Берлина.