Золото растекалось во все концы земного шара тихо и организованно по графику Гитлера.
И вдруг в штаб-квартире начался переполох: гидросамолет, направленный к берегам Южной Америки, сбился с курса, связь с ним прервалась. Десятки пеленгаторных станций срочно начали процеживать эфир, предполагая, что при аварийной посадке рация самолета потеряла настройку на условной волне. А могло быть и другое — летчик схитрил и ушел с курса вместе с золотом…
Тем временем на другом конце земли, в далеком сибирском городе, молодая радистка Варя Корюкова, заканчивавшая курсы радиооператоров, готовила зачетную работу по приему слабых сигналов на слух. После недолгого путешествия по эфиру на коротковолновом диапазоне девушка поймала сигналы двух переговаривавшихся между собой радистов. Они украдкой выстукивали буквы и цифры — весь мир разговаривает по радиотелеграфу точками и тире — и Варя записывала их подряд на учебный бланк, лишь кое-где оставляла пробелы.
Неожиданно передача прервалась. На зафиксированной волне появился третий корреспондент, по резким и отрывистым сигналам которого Варя поняла, что одному радисту было приказано замолчать.
Переписав строчки на чистый бланк, Варя передала его преподавателю, специалисту по дешифровке, хорошо знающему немецкий язык.
Через два дня Варю вызвал начальник курсов.
— Вас приглашает командир резервной роты радиосвязи на должность оператора, — сказал он.
Девушка смутилась.
— Почему такой выбор пал на меня? — спросила она.
Начальник курсов остановил свой взгляд на ее размашистых, точно ласточкины крылья, бровях и с улыбкой ответил:
— Фронту нужны радисты с тонким слухом. Вы записали очень важный текст: гитлеровцы ищут самолет, он ушел от них с золотом…
Варя не могла сразу разобраться: за что ее хвалят?
Немецкие летчики перевозят или воруют золото Гитлера, но какое ей дело до этого? Золотом ее не удивишь… Она родилась и жила на прииске Громатуха, и о золоте там говорили так, как говорят шахтеры об угле, рыбаки о море, хлеборобы о хлебе. Варе и самой приходилось «добывать» золотишко, и это было очень просто и обычно. Она вспоминала воскресник школьников, вышедших собирать руду к старому громатухинскому отвалу. Там она вместе с Леней Прудниковым подняла большой кусок кварца. Обыкновенный камень чем-то напоминал девичью голову с рыжими косичками. Белый нос и щеки были сплошь усыпаны веснушками. Как был рад Леня такой находке! Он поцеловал эту каменную голову, посмотрел Варе в лицо счастливыми глазами, и они, ни слова не говоря, отнесли этот богатый кусок в общую кучу руды, собранной школьниками.
Это было в сорок втором году. Стояли сильные морозы, а ребята закоченевшими руками выбирали из-под снега камни с желтыми крапинками. Они-то и нужны были стране, фронту, победе… Нет, Варя знала цену золоту. На ее глазах прииск отказался от выходных дней; старики и старухи открывали свои тайнички и несли в фонд обороны все, что у них было накоплено за много лет; отец Вари — парторг прииска Фрол Максимович Корюков — сутками не выходил из шахты… А потом, когда лыжники, вооруженные винтовками и карабинами, понесли собранное золото и богатые куски руды на перевалочный пункт, их провожала огромная толпа. Леня с тяжелой ношей тоже шел на лыжах. Шел быстро, легко размахивая палками. Тогда ему было шестнадцать лег. И они еще даже не догадывались, что любят друг друга…
— Хорошо, я подумаю! — сказала она начальнику. — До завтра можно?
Но думать долго не пришлось. Утром пришло письмо с Громатухи. Словно зная, что делается с Варей, Леня писал:
«Так оно получилось, моя родная и любимая. Еду на фронт в снайперскую команду Сибирской дивизии. Там служит твой старший брат Максим. Так что адрес тебе известен. Береги то, чем живет мое и твое сердце, не забудь, и я буду хранить это в бою и на отдыхе, во сне и наяву вплоть до самой победы. Буду писать… Леонид».
Варя не растерялась, не заплакала, только как-то вся подобралась и посуровела. Ей не пришло в голову удивиться своей неожиданной решимости. Вместе с подружкой по курсам она записалась в резервную радиороту, которая готовилась к отправке на фронт. Иначе Варя не могла поступить. И когда все было закончено и оформлено, она ощутила в себе ясный покой, словно в жизни ее все стало на свое место, ибо поверила до конца, что течение жизни несет ее к единственно надежной и верной цели. И если бы ей сказали, что фронт теперь очень далеко и может случиться так, что она не встретится там с Леонидом, она не поверила бы этому, как не поверила бы тому, что ее любовь может умереть.