— Хлебушка бы сейчас кусочек, и манить его этим кусочком вперед, — предложила девушка, что стояла рядом с Котовой.
— У меня есть ватрушка. Отдать? — спросила другая, что помогала Нюре поднять Окуня.
— Не надо. Она у тебя картофельная. Кони картошку не любят, — ответила Нюра, видя, какими жадными глазами посмотрели ее подруги на картофельную ватрушку.
В эту минуту из-за сосны послышался голос Вари:
— Девочки, не троньте его, он скоро сам пойдет. Отдохнет и пойдет…
— Ой, кто это? — встрепенулись девушки; с удивлением глядели они на лыжницу с рюкзаком на загорбке.
— Варя!.. — не веря своим глазам, воскликнула Нюра. И вдруг осеклась, помрачнела.
А солдатка Мария Котова, с подозрением покосившись на Варю, буркнула:
— Еще одна командирша нашлась. — Она глянула в сторону густого ельника и как бы про себя добавила: — По одной лыжне с ним ходит…
— О чем это ты, Мария? — спросила Нюра.
— Будто не зияешь.
— Не знаю, — ответила Нюра, — а ты чужие сплетни в подоле носишь.
— Дыма без огня не бывает… Да ну вас, все вы такие! — И, махнув рукой, солдатка зашагала к прииску.
— Куда ты, Мария? — окликнула ее Нюра.
— Не хочу зря на морозе топтаться. Домой иду. Уж если помирать, так в тепле, — ответила Котова, не оборачиваясь.
— Про какой это дым без огня она говорила? — настороженно спросила Варя.
— Да болтовня тут всякая идет, — чуть смутившись, ответила Нюра. — Обозлилась на Окуня и со зла сама не знает, что несет, на всех бросается… Без хлеба мы сейчас тут живем.
— Я знаю, — помолчав сказала Варя. — Девочки, помогите снять рюкзак, я поделюсь с вами.
Девушки отстегнули лямки, раскрыли мешок. Зерно! Им трудно было скрыть свою радость, хоть они и хмурились притворно, подталкивая одна другую локтями.
— Берите, не стесняйтесь, берите, — уговаривала Варя. — Из пшеницы такую кашу можно сварить… И суп вкусный, как из перловки. Ну, еще в карманы берите, не стесняйтесь, что вы такими маленькими горсточками отсыпаете…
— Спасибо, Варя. Спасибо.
Покоренная щедростью Вари, та девушка, у которой была картофельная ватрушка, собралась было что-то сказать, но Нюра остановила ее:
— Погоди…
— Ну, почему? Тогда ты сама скажи ей… про брата.
— Про какого? — Нюра не поняла: про Василия или про своего брата Леню, что ушел на фронт. И о том и о другом говорить было тяжело.
Нюре помогла подруга:
— Ну, про своего, про Леню, а про кого ж больше тебе знать…
Нюра посмотрела Варе в глаза:
— Проводили мы его на этой неделе. Ключи, говорит, от комитета у сторожихи, собери, говорит, комсомольцев, и выбирайте нового секретаря… Как хорошо, Варя, что ты вовремя приехала. Теперь мы знаем, кого выбрать.
— Я тоже еду на фронт, — сказала Варя. Она как-то сразу обессилела и прислонилась спиной к сосне.
Отдохнувший тем временем конь снова начал пробиваться вперед.
— Пошел, милый, пошел!.. Девочки, идите за ним, а я немного с Варей побуду, — сказала Нюра.
Варя, чувствуя, что ноги не держат ее, присела в снег. Нюра нагнулась над ней:
— Любит он тебя, Варя, верь мне, честное слово, любит. Не горюй. Мне он родной брат, а вот провожала, слезинки не обронила. Говорят, нельзя оплакивать разлуку, когда на фронт уходят… Рвался он туда. Как ты уехала, он эту свою переписку не оставлял. Письма всякие продолжал писать — и в ЦК комсомола, и в дивизию, в которой служат наши, громатухинские. Ты же знала, что его на фронт тянет. Все хотел попасть к своим. Ответы получал от какого-то Вербы, это фамилия такая у комиссара полка, в котором служит ваш Максим. И вот добился своего. Добился, и Фрол Максимович его отпустил.
— Отпустил… меня не дождался…
— Не надо так, Варя… Вставай, я провожу тебя до дому. Может, в партком сначала зайдем, к Фролу Максимовичу? Он тебя давно ждет…
Глава вторая
ФРОЛ МАКСИМОВИЧ
Когда отпальщик Фрол Максимович Корюков появлялся в забое, крепильщики, откатчики и забойщик уходили в запасные штреки или вовсе покидали штольню. Молчаливый в такой час, Фрол Максимович оставался один перед могучей, как он сам, грудью забоя.
Вложив в свежие скважины желтоватые и круглые, как толстые свечи, скалки динамита с черными хвостиками запальных шнуров, Фрол Максимович закуривал, чтоб горячим концом самокрутки запалить шнуры. В час отпалки его движения были неторопливы, все он делал в каком-то сонном замедленном темпе. Отпальщик, а кажется, нет на свете более нерасторопного человека! Вот концы запальных шнуров уже яростно шипят, искрятся, выбрасывая острые штычки огня, до взрыва, сотрясающего подземелье, остаются считанные секунды; даже в такой момент Фрол Максимович, стряхнув с коленей песок и поправив на плече ремень сумки, освобожденной от опасного груза, неторопливым шагом уходил в ближайший отсек. Не убегал, а уходил.