Смерть изменникам!
Спасем государство!
Спасем Небесного Царя!
Слышишь? — подал голос Яо. — Они спасают Небесного Царя. Наверно, Восточный Царь согрешил против него?
Кто спасает государство? — сурово спросил Линь. — Вэй Чан-хой, эта крыса, которая ползает на коленях перед дворцовыми воротами и последняя приходитна поле боя? Мы с тобой знаем его. .
Не следует так говорить об избранниках неба, — проворчал Яо.
Вот наконец дворец Ян Сю-цина — дымящаяся груда развалин, с разбитой аркой и вывороченными столбами ворот.
Линь замер, как пораженный молнией. На ступенях у входа во дворец лежала груда тел, изрубленных саблями. Такого страшного смешения человеческих тел Линь не видел еще никогда в жизни, если не считать. . да, если не считать его родной деревни, уничтоженной маньчжурскими всадниками.
Юноша застонал и покачнулся. Он упал бы, если б Яо не подхватил его.
— Пойдем к моему родственнику, — сказал Яо. — Го здесь нет.
И они пошли. На этот раз не Линь вел Яо, а Яо вел Линя. Юноша шел, с отвращением вдыхая тошнотворные запахи гари, крови и пыли. Если б он сумел взять себя в руки, то заметил бы высокого, сухопарого человека, закутанного в плащ до самых ушей. Этот человек следовал за обоими воинами от самого дворца.
Но Линь шел, низко опустив голову, а Яо ни разу не оглянулся. Так они дошли до цели.
Старший двоюродный брат покойной матери Яо Чжэ-ня жил в приречном квартале Нанкина, наполовину разрушенном еще три года назад, когда тайпины штурмовали город. Здесь ютились лавчонки. Одна из них, заставленная плетеными щитами и завешенная циновками, имела вместо вывески выцветшую тряпку с иероглифом "шунь", обозначающим "повиновение". Яо постучал прикладом ружья в щит. Послышался шорох, и воины увидели ствол пистолета, просунутый в щелку.
— Вы за какого царя? — спросил грубый голос.
— За истинного, — без промедления ответил Яо.
— Кто вы?
Яо назвал себя и перечислил всех родичей своей матери. За шитом послышалось удивленное восклицание. Щит отодвинулся. Выглянула голова старика с подозрительно настороженными маленькими глазами.
Могу ли я сказать, что вижу Яо Чжэня, прозванного "Алмазом", из города Учана, старшего сына моей сестры Бо-хэ?
Можете сказать, если вам угодно, — подтвердил Яо.
Сделайте милость, войдите, — проговорил старик после минутного молчания.
Оба путешественника были допущены внутрь лавки.
Прошу простить меня, — сказал старик, внимательно оглядывая Линя, — этот храбрый воин как будто не принадлежит к армии достославного Северного Царя?
Нет, — отвечал Линь, — я солдат Ли Сю-чена.
Ли Сю-чена? — переспросил старик. — Этот Ли Сю-чен, вероятно, сочувствует преступному Восточному Царю?
Разве Восточный Царь преступник? — спросил Линь, щупая спусковой крючок своего ружья.
Высокочтимый гость, я вижу, прибыл издалека, — сказал старик, — и не знает, что Восточный Царь совершил множество прегрешений. Он объявил, что ему явился ночью посланец небесного отца и велел дать самому государю сорок ударов бамбуковыми палками. А сейчас он решил стать императором.
Императором?!
Да, он заставил Небесного Царя издать указ о том, чтобы ему, Ян Сю-цину, сыну угольщика, провозглашали "десять тысяч лет долголетия", как самой высокой царствующей особе. Это уж слишком! Северный Царь объявил, что не потерпит такой измены и…
Остальное мы уже видели возле дворца Восточного Царя, — сказал Линь.
Что вы там видели?
Много убитых братьев.
Это земляки Ян Сю-цина, — равнодушно заметил старик, — обыкновенные деревенские люди и большей частью южане.
Линю очень хотелось пустить в ход свое ружье, но перед ним был старый человек и родственник его однополчанина. Поэтому он повернулся к Яо.
Мы обязаны явиться к Лю и доложить обо всем, что произошло в Нанкине, — холодно произнес он.
Останемся здесь до утра, — предложил Яо.
Мы не имеем права здесь оставаться, Яо Чжэнь! Мы военные люди.
Неужели, — вмешался старик, — мой близкий родич, сын покойной Бо-хэ, покинет своего двоюродного дядю в такую минуту? У меня есть кое-что из дворцовых кушаний, и я…
Линь отказался от дворцовых кушаний. Яо колебался"
Достойно ли оставаться здесь? — укоризненно спросил Линь.
Я не могу прослыть невежливым по отношению к своему старшему родственнику, — сказал Яо, — но я, конечно, вернусь…
Линь возвратился к своему командиру в одиночестве.
Лю Юнь-фу сидел на берегу Янцзы, охватив колени руками, и глядел на гору, которая закрывала от него Нанкин. Над горой медленно поднималось зарево.
Линь рассказал ему обо всем, что видел в столице. Лю молчал.
— Что теперь будет? — спросил Линь.
— Восточного Царя больше нет, — ответил Лю, — но есть ружья, копья, сабли, пушки. Есть Ли Сю-чен, который ведет нас в бой. Есть Небесный Царь, который ведет нас в царство правды. Есть Небесное Государство. Недолго радоваться Вэй Чан-хою!
Бывший аптекарь не успел отведать роскошных угощений свего дяди. В плетеное заграждение снова постучали, на этот раз резко и нетерпеливо.
— Кто там? — спросил хозяин, шаря по углам в поисках пистолета.
Ответа не было. Щит разлетелся под ударами топоров. В помещение ворвались человек десять офицеров и солдат Северного Царя. Позади них маячила высокая фигура, закутанная в плащ.
Есть здесь изменники?
Нет, братья, здесь не может быть изменников, — важно ответил двоюродный дядя Яо. — Здесь проживает повар священного дворца. Я изготовляю пищу для высокого стола, и руки мои чисты.
А это кто?
Это… сын моей покойной сестры Бо-хэ. Его зовут Чжэнь.
А ружье чье?
Это мое ружье, — с трудом выдавил из себя Яо.
Ты здесь один? — раздался глухой голос человека в плаще. — А где твой спутник?
Он ушел.
Куда?
— Он вернулся к своему начальнику, — объяснил Яо, на всякий случай поклонившись человеку, закутанному в плащ.
Густые брови незнакомца нахмурились.
Я так и чувствовал, — с досадой промолвил он, что этот сын змеи ускользнет вовремя… Такова вся их порода. .
Какой ты. дивизии? — спросил офицер.
Яо назвал свою дивизию. Офицеры переглянулись:
— Дивизия Ли Сю-чена? Этот генерал не из наших. Почему ты не сражаешься с предателями, Яо Чжэнь?
Я… я в гостях у моего старшего родственника…
Ты выбрал плохое время для родственных посещений. Сейчас не Новый год. Что с ним делать?
Голову долой! — быстро произнес кто-то из офицеров.
Слышишь, любезный Яо Чжэнь? В такое время стрелок не должен угощаться чаем у своего дяди. Ступай с нами.
Зачем?
Не бойся, мы тебя не убьем. Но, если ты не желаешь сражаться за нас, придется тебе остаться без головы. Выбирай!
Яо не успел выбрать. Его подтолкнули в спину древком пики и потащили на улицу. Он не успел даже попрощаться со старшим двоюродным братом своей матери, а ведь это было полным нарушением всех родственных связей!
Около восьмисот лет в юго-западном предместье Нанкина возвышалась на холме многоярусная башня, крытая фарфоровой черепицей. В солнечные дни на фоне синего неба эта башня казалась огромной белой свечой с золотым пламенем на верхушке.
В сентябре 1856 года в этой башне засели последние сторонники Восточного Царя.
Вэй Чан-хой одержал верх. Восточный Царь был убит. С ним пали не только его ближайшие соратники и телохранители, но все его родственники и множество сторонников. За два дня было убито больше десяти тысяч человек. Трупы массами плыли по Янцзы. На низовьях реки маньчжуры решили, что где-то одержана крупная победа, и устроили по этому случаю фейерверк.
Только через месяц из Нанкина пришло тайное донесение. Неизвестный свидетель писал, что в Нанкине идет резня.
Бывший аптекарь Яо Чжэнь стрелял мало. У него был такой вид, словно его сильно ударили по голове тяжелым предметом. Сторонников Восточного Царя он не любил и вообще не любил южан — гуансийцев и гуандунцев, считая их заносчивыми ханжами. Но он не хотел сражаться и за Северного Царя и, увидев, как рубят головы на улицах, сразу утратил всю свою веселость. В таком состоянии, оглохший от криков и стрельбы, закопченный порохом и гарью пожаров, он оказался в числе осаждающих Фарфоровую башню.