Блевотина получилась исключительно колоритная и растеклась по задним стеклам и кювету. Желудок его судорожно сжался, и из отверстой глотки низвергнулся бурный водопад желтоватого цвета — то ли от шафрана, то ли от скопившейся желчи, кто знает. В этом потоке смешалось все: листья салата, ломтики помидоров и украшавшая блюдо петрушка. Фалильо даже бровью не повел. Подумаешь. Он продолжал крутить баранку, обгоняя попутки с неположенной стороны и почесывая яйца всякий раз, когда какой-нибудь водитель возмущенно сигналил при виде такого безобразия. Они проехали Бехер, помнишь, малявка, этот городок, свисающий с гор, и не успели добраться до Пуэрто-Фасинас, когда Фалильо признался, что больше всего в его работе ему нравится, когда она заканчивается, потому что тогда он едет в Тарифу и останавливается напротив бензоколонки, возле бара-кафе «Воробушки». Луисардо проявлял исключительную политкорректность, стараясь прямо не упоминать род занятий своей сестры. Короче, приезжают они в Пуэрто-Фасинас, и, пока тип с усами сутенера приступает к своей благородной работе, прилаживая гениталии быку Осборна, путешественник устраивается в тени, под навесом постоялого двора, заказывает мятный отвар и пытается привести в порядок свой желудок и мысли. Первый глоток обжигает ему язык. Он покорно терпит боль и спрашивает у сеньоры, страшной как смертный грех, далеко ли до гор Бетиса. Помнишь, малявка, что путешественник потерял карту, но успел так хорошо запомнить ее, что она ему больше и не была нужна. Помни про это, малявка, внушает мне Луисардо, набив рот сардинами, перемалывая зубами чешую и обливаясь маслом. Помни, что время от времени он вставал со своего места и уединялся в сортире, чтобы изучить карту. Это, должно быть, Бехер, Беккех, мавританский городок на горе, где по ночам кажется, что за освещенными окнами домов скрываются феи. А тот, другой, несомненно, Тарифа, Тариф-ибн-Малик, как называли его мавры; уединившись в сортире вагона, малявка, путешественник изучал карту, которая запечатлевалась в его мозгу, податливом, как сырая глина. Под вечер, когда небо становится красноватым, тип с усами сутенера появляется на постоялом дворе. В руке у него горелка, а на голове — защитные очки. Теперь, когда работа сделана и миссия выполнена, он, отдуваясь, подходит к стойке и заказывает пиво. Выпив его залпом, он просит еще порцию, а за ней третью. Расплачиваясь, он звучно рыгает, и эхо отрыжки сотрясает стены. Потом подает знак путешественнику, мол, поехали. Путешественник встает. Оба возвращаются в фургончик.
Пропитавшись смолистым дымом, Луисардо рассказывает то, что нашептывает ему дьявол, зубы его похожи на ножовку, а щеки — в оспинах греха. Он рассказывает, что, едва водитель и пассажир уселись в фургончик, путешественник попросил Фалильо остановиться, когда они доедут до поворота на Бетис. Знаешь, малявка, это узкое шоссе, все в заплатах, которое поднимается в горы и где висит табличка о том, что проезд закрыт: «Запретная зона». Там-то, малявка, он его и высадил. Но путешественник, малявка, нашел сокровище только на следующий день.
Боги, всегда внимательно следящие за людскими делами, распорядились так, что одни богаты, а другие бедны, одни занимают высокое положение, а другие — у них под пятой. И так же как в детстве нам пророчат будущее и в колыбели рассказывают о том, как мизинчик подстрелил птичку, безымянный пальчик сходил по дрова, средний развел огонь, указательный приготовил обед, а большой и самый толстый все съел, история повторяется со взрослыми, но уже взаправду.