Он достал нож, вытер его о рукав и отрезал большой клинообразный кусок торта. Откусил и выплюнул.
— На сахарине, проклятый!
Но он, хоть и с отвращением, съел весь кусок.
Зарокотала машина. Ансис выглянул из кустов. Подпрыгивая на лесных кочках, приближался грузовик. Из кабины выскочили двое, проворно откинули борт и сбросили в кусты железную бочку. Машина развернулась и исчезла.
Немного обождав, Лейнасар подошел к бочке. Хотя она была и неполной, но сдвинуть ее с места он не смог. А где железнодорожник? Он давно уже должен был быть тут.
Лейнасар оставил свое укрытие и подошел к насыпи узкоколейки. И здесь стояли тишина и спокойствие. Вдруг за насыпью показался немецкий солдат. Убежать или спрятаться было уже поздно. Лейнасар лениво потянулся, снял пиджак, расстелил его на земле и сел, спокойно развернул торт, отрезал кусок и с аппетитом принялся уплетать его. Краем глаза он следил за немцем. Тот, казалось, тоже был удивлен. Немец сел на каменный столбик и закурил.
Лейнасар стал на колени, приложил руку рупором ко рту и громко крикнул:
— Алло-о! Илга! Ку-да ты про-па-ла?
Затем опять занялся тортом.
Эта небольшая хитрость, видимо, рассеяла подозрения немца. Он еще немного посидел, бросил окурок и не спеша удалился.
Вскоре примчался на дрезине Межниек. Он задержался, узнав на электростанции, что грузовик занят и бочку доставят позже.
Лейнасар рассказал Межниеку о солдате.
— Да, изредка они тут шляются. Решил, наверно, что вы на троицу выехали с девушкой погулять.
— Да, в самом деле, сегодня ведь троица! — воскликнул Лейнасар. — Вот почему кондитерша решила щегольнуть тортами.
Они вдвоем погрузили бочку на дрезину и без всяких приключений доехали почти до самого Яунупе.
Когда Межниек сбавил скорость, Ансис заметил в кустах повозку. Затормозив дрезину, Межниек соскочил.
— Живо! Взяли! — воскликнул он.
Бочка скатилась с насыпи. И Межниек сразу же умчался на дрезине обратно в Вентспилс.
Около повозки ждали Вилис, Альфред и Петерис. Последний сообщил:
— О лодке договорились. Ее даст брат Эрнеста. Но с самим Эрнестом что-то неладно. Забрался в сенной сарай и не выходит. Только сегодня утром вылез оттуда понюхать воздух. Говорит, что будет буря и сегодня вечером выходить в море нельзя. Уж лучше умереть на суше.
Поселиться у Лагатов не удалось. Студенты ночевали в полукилометре от хутора, в купе густых деревьев…
Лошадь медленно тащила телегу. Если бы кто из юношей приложил ухо к земле, то услышал бы глухой гул. Далеко на востоке Красная Армия пробивала себе дорогу на запад, гнала с родной земли фашистских оккупантов. Но четверо юношей, шедших берегом Балтийского моря, не слышали этого.
Четвертая глава
РОДНОЙ БЕРЕГ ИСЧЕЗАЕТ ИЗ ВИДУ
В вечерних сумерках грозно шумело море. Лейнасар собирал мотор. В полумраке работать трудно, а развести огонь опасно. Когда уже совсем стемнело, стали светить карманным фонариком. У Ансиса дрожали руки, и ключ не всегда попадал на гайку. Откуда это дурацкое волнение? Чтобы скрыть его от других, Лейнасар стал насвистывать «Роз-Мари».
— Еще черта насвистишь, — сердито одернул его Альфред, нарезая большими ломтями хлеб.
— Я в книжках читал, что чертей нет, — добавил Вилис, только что разделивший на равные доли кусок копченого сала.
— Объявится, — не унимался Альфред, — черт всегда объявится, когда не ждешь его.
Ободряя себя и других, Вилис запел:
— Не успели еще в море выйти, а кое-кто уже дрожит, — проворчал Лейнасар. Но свистеть все же перестал.
Наконец мотор собран. Неплохо бы испробовать, но неразумно преждевременно шум поднимать.
— Где они пропадают, почему не идут? — сердился Лейнасар, опустившись на одеяло.
— Никак не нацелуются.
Лейнасар ничего не ответил. Взял свою долю хлеба и сала. Он резал карманным ножом на маленькие кусочки сало и жевал. Весь день так хотелось есть, а теперь хлеб не лезет в горло.
— Нацелуются они или не нацелуются, а до двенадцати мы должны отчалить.
— Идут! — воскликнул Альфред.
Среди сосен появились Петерис и Янис. Оба тяжело дышали.
— Где Эрнест?
— Он не едет.