В 1940 году, когда после установления в Латвии советской власти Германия спешно закончила затянувшуюся репатриацию прибалтийских немцев и под этим предлогом выдала многим латышским буржуазным националистам германские паспорта, местные немцы, с которыми Вилде порвал ради карьеры, не взяли его.
Чтобы хоть на время скрыться, Вилде уже в августе 1940 года уехал в Вентспилс и поступил на электростанцию. Тут он в самом конце войны связался с кругами ЛЦС. Когда бывший капитан буржуазной армии Румба на свой страх и риск, с ведома Гинтера, организовал лодку, чтобы удрать в Швецию, на ней нашлось место и для Вилде и его обоих сыновей — студентов теологического и инженерного факультетов. Только лодка вышла в море, как вокруг нее начали рваться артиллерийские снаряды. Беглецы, решив, что они обнаружены береговой артиллерией, вернулись. Оказалось, что немцы на берегу наспех организовали полигон для испытания орудий нового образца. Несколько снарядов, миновав цель, угодило в море.
Сыновья успели попасть в Лиепаю и бежать на последнем пароходе в Германию. Вилде остался в Вентспилсе. После капитуляции, когда обстановка немного прояснилась, он решил вернуться в Ригу, надеясь, что неоднократной сменой места жительства замел следы своих национал-социалистских похождений. Расчеты оказались более или менее верными. Советские органы Вилде не интересовались, и он начал работать в Латвэнерго.
Внешне Вилде казался совершенно лояльным. Жаловался, что немцы силой увезли сыновей. Занимался в политкружке. Читал «Циню» и «Правду». Любил рассуждать о прочитанном с позиции истинного советского патриота.
Таким он был внешне. А внутренне?
В тот вечер, когда Риекстинь и Лейнасар явились на улицу Миера, Вилде как раз почитывал свои газеты. Он сидел в своеобразном импровизированном кабинете. Большую комнату делил на две части буфет неимоверных размеров. Ничего подобного Лейнасар в своей жизни не видел. Буфет упирался в самый потолок, занимая в ширину всю комнату. У внешней стены оставалась только небольшая щель, служившая входом, через который можно было попасть в кабинет Вилде. Грандиозность размеров не являлась главным достоинством буфета. Главной его примечательностью была резьба. Весь верх представлял собой сплошной розовый сад. Справа была вырезана картина морского бедствия с бушующими волнами. Слева — Нептун с трезубцем в руке творил в морской пучине суд над утонувшими моряками. Посреди же было отделение для посуды с дверцей в форме штурвала. Вся картина дополнялась уместными и неуместными изображениями нагих и полунагих женщин самых пышных форм.
Пораженный грандиозным зрелищем, Лейнасар остановился посреди комнаты. Вилде, в жилете, с газетой в руке, вышел из-за буфета. Несмотря на свое пристрастие к пиву, высокий ростом Вилде был совсем тощ. Вилде польстил интерес Лейнасара к буфету.
— К сожалению, он принадлежит не мне. Все, что у меня в Риге было, пошло прахом, пока я находился в Вентспилсе, а все, что у меня было в Вентспилсе, пошло прахом, когда я перебрался в Ригу. То, что вы видите, принадлежит моему родственнику. Когда-то он владел в Риге самым популярным портовым рестораном. Буфет заказан в Бремене. Его в разобранном виде привезли в Ригу и тут собрали. Таким же путем его переправили на эту квартиру, ибо роскошного портового ресторана уже нет. То, что вы видите, еще не все.
Хозяин включил электричество. Розовый сад запылал синим, зеленым, красным и фиолетовым цветами.
— О вкусе можно поспорить, но сама по себе работа неповторима, тут не придерешься.
Риекстинь познакомил Вилде с Лейнасаром, упомянув при этом о прошлой активной деятельности обоих в Вентспилсе. Вилде что-то слышал о Лейнасаре, и кое-что ему запомнилось.
— Да, да, было когда-то, было, — проговорил он и пригласил гостей в кабинет, то есть за буфет.
Вокруг небольшого письменного стола стояло несколько, мягких стульев с вычурно изогнутыми ножками.
— «Циню» читаете? — заговорил Риекстинь.
— Как же не читать? Разве удержишься, чтоб не послушать погребальный звон по себе самому? Мирная конференция в Париже, вопросы репараций. Нюрнбергский процесс… Как же не читать?
— Спокойнее, когда не читаешь.
— Ничуть. Вот посмотрите, пожалуйста. Небольшая заметка: «В Риге открывается Государственный театр музыкальной комедии». Послушайте: театр музыкальной комедии! Жить собираются. И мы тоже участвуем в этой музыкальной комедии. Как вам нравится это: «Первая постановка, с которой театр выступит перед публикой, — музкомедия венгерского композитора Кальмана «Фиалка Монмартра»? Знаете, эту оперетту я слушал когда-то в Вене. В самой Вене! Очень скверную шутку сыграла с нами жизнь! Ну да ладно, вы ведь не пришли сюда слушать жалобы на плохую жизнь?