— Хе, хе, хе! — засмеялся старик грудным голосом. — Стало быть, до сладенького охоч. А жена что?
— Я уже говорил, что мать в сороковом году умерла.
— Ах да, верно, верно… — Затем наклонился над столом и покосился на угол, в котором за шкафом возилась хозяйка. — И я, когда помоложе был, только самых свеженьких в дом брал. Гм… гм… Говоришь, от мясной торговли можно было жить? А у нас, бывало, иной раз хоть прямо в петлю лезь. Юрьев день давно прошел, пахать пора, а работника днем с огнем не сыщешь. Хоть сам за плуг становись. Еще хорошо, что полячков этих ввозить начали…
— Ты старые времена не хули, — раздалось из-за шкафа. — А нынче-то каково?
— О нынешних временах и говорить нечего, — сердито ответил старик. — Долго так все равно продолжаться не может. Как долго господь так тяжко карать может? Должен ведь какой-то предел быть.
— А разве мало грешили? Да и ты сам, с полячкой этой. Думаешь, бог не видел? Плача моего не слышал?
— Уймешься ты наконец, старая? Разве я один…
Семейную ссору прервал донесшийся со двора грохот телеги. Через минуту в комнату влетел Альфред Остниек. Видимо, он всегда прибегал к одной и той же тактике. И на этот раз он надеялся ошарашить, нагнать страх. Но из этого ничего не получилось. Попав из темноты в освещенную комнату, он зажмурился. Пока отморгался, первое впечатление было уже смазано. Оба игрока спокойно смотрели на него.
— Так дали тебе знать? — проворчал старик.
— Ты не суйся!
— Да что же я, — сердито проворчал старик и принялся собирать карты.
Когда старик со своими картами отодвинулся в сторону, Остниек грозно крикнул:
— Руки вверх!
— Это вы мне? — спокойно спросил Фердинанд Свилпинь.
— А то кому же! Не прикидывайся!
Фердинанд поднял руки. Остниек пододвинул лампу, лицо Фердинанда оказалось в кругу света. Для пущего эффекта Остниек снял колпак.
— С ума спятил! — проворчал старик из угла.
— Я сказал тебе — не суйся! Документы!
— В таком положении подать документы трудновато.
— Вынимай документы левой рукой!
Фердинанд достал из нагрудного кармана паспорт и положил на стол.
— Хочу только заметить, что фамилия в паспорте не моя.
— Об этом тебя пока никто не спрашивает. Повернись к стене! Выше руки!
Как только Фердинанд повернулся к стене, Остниек проворно подскочил и обыскал его. Выхватил из его кармана брюк пистолет и отскочил к столу.
— «ТТ»! Так и думал. ЧК выдала?
Фердинанд не отвечал.
— Говори, когда спрашивают!
— В Нерете дали. Был без оружия. Не успел вернуть.
— Врешь! Честный латыш русским оружием не пользуется.
— Я думаю, что умный латыш пользуется любым оружием, какое только можно достать.
— Твое умничанье тебя не спасет. Вилберт уже во всем признался. Пришлось, конечно, ему немного пятки попалить.
— Не знаю, что вам говорил Вилберт.
— Что он продался ЧК, что и ты агент ЧК и что весь этот кавардак в Нерете — басня.
— Если Вилберт не мошенник, то он этого никак не может сказать. Можете легко проверить, пошлите кого-нибудь в Нерету.
— Уж это не твое дело!
Спокойствие допрашиваемого сбило Остниека с толку. Не зная, что сказать еще, он уселся за стол и начал просматривать паспорт.
— Теодор Ринка… В Риге… улица Эзера, пять… Значит, попались все же, господин Ринка…
— Я вам уже говорил, что это не мой паспорт и не моя фамилия.
— Почему вы шатаетесь с чужим паспортом?
— Если Вилберт вам хоть в какой-то мере сказал правду, то вы должны знать почему.
Старый слушает, слушал и все-таки не выдержал:
— Ты, Альфред, уж больно горячишься. Ведь он никакой не Ринка, а Фердинанд Свилпинь, его отец в Риге когда-то мясную торговлю держал, на Гертрудес, около Админю.
— Ты только слушай, что тебе всякий агент ЧК брехать будет.
Никто не отвечал ему, и Остниек опять попал в тупик. Тут его вдруг осенило. Ведь ему этот район Риги хорошо знаком. Как раз недалеко от Админю жила знакомая девица. Он целыми вечерами пропадал у нее.
— Ах, на Гертрудес, в конце Админю?
— Совершенно верно.
— Сейчас проверим. На каком расстоянии Админю находится от Валмиерас?
— Метрах в двухстах.
— Мясная отца помещалась в самом углу… Думаешь, я этой лавки не знаю?
— Нет, на самом углу была колониальная лавка. Мясная была ближе к Авоту.
— Угловая лавка была в том районе единственной колониальной лавкой?
— Нет, напротив, в сторону Валмиерас, находилась другая.
— Какое прозвище было у углового лавочника?