— Дай мне с собой «Атпуту».
— Макулатуры не хватает?
— Хочется в старую жизнь заглянуть.
— Загляни, только не расплачься. От старой пеклеванной муки в животе рези бывают.
— Ничего.
— А коньячок?
— Будет.
В следующий вечер Кайминь уже ждал. И совсем не пришлось нажимать на него. Сразу все выложил. Была хорошая связь с неретскими лесами.
— Почему вы говорите в прошедшем времени?
— Потому что группы там уже не существует. Ликвидирована. И как раз тогда, когда я подготовил там почву.
— Что это значит?
— Сообщили, что в Ригу прибыл из-за границы человек, который хочет установить связь с лесами. Там все прямо окрылились…
Кайминь коротко рассказал о разгроме банды в Неретском округе.
— Там больше нечего делать, поэтому и говорю в прошедшем времени.
— Как вы смели сообщать что-нибудь без моего ведома?
— Для них связь с заграницей была нужнее, чем для саней зимняя дорога. Понимаете, они задыхались.
— И вы рисковали навести на мой след ЧК?
— Ничего подобного! Я только сообщил, что в Ригу прибыл иностранный резидент. Ничего конкретного я не говорил. А дальше вы могли бы действовать по своему усмотрению.
Лейнасар успокоился. Рвение Кайминя ему даже понравилось.
— И теперь там все погибло?
— Все.
— А что вы знаете о Курземе?
— Ничего особенного. Только то, что там в лесах главные силы. Это и понятно. От «Курземского котла» кое-что осталось.
— С Курземе у вас связи нет?
— Нет.
— Так вот что, — повелительно сказал Лейнасар, — даю три дня сроку. Найдите нити к курземским лесам.
— Это нелегко.
— В нашей работе легких заданий не бывает.
— Постараюсь выполнить.
Кайминь оказался способнее, чем Лейнасар ожидал. Он нашел медсестру Лиепиню. В прошлом она работала в лиепайской больнице, а теперь перебралась в Ригу, в Первую больницу, и жила там же.
— Я должен встретиться с ней. И как можно скорее.
— Все улажено. Завтра в десять около товарной станции.
Был темный октябрьский вечер. Резкий ветер налетал с Даугавы, бился о стены домов и окна и рвал с деревьев последние листья. Людей на улицах было мало. Они спешили, втянув шеи в воротники пальто. В сад со станции доносились паровозные свистки и стук вагонных буферов.
Кайминь прислонился к дощатому забору и дрожал от холода. Ему казалось, что он ждет целую вечность, а Рич все не шел.
— Вам холодно? — вдруг произнес чей-то резкий голос рядом с ним.
Кайминь обернулся. Как этому черту удалось так незаметно подкрасться?
— Нет, ничего.
— Интеллигенция никогда не отличалась выносливостью, особенно во втором и третьем поколении.
— Мой отец был мельником, — пробурчал Кайминь и торопливо зашагал вниз по улице Ганзас.
Лейнасар догнал его:
— Разве так просто попасть в ворота? Да еще в такой поздний час?
— За деньги и небесные врата распахиваются.
— Но на земле это иногда бывает труднее, чем на небе.
— Потому мы сперва испытаем другой путь.
Кайминь повел Лейнасара вокруг всего больничного квартала и вышел на улицу Шарлотес. Сразу же за часовней начал считать доски в заборе. Отсчитав их нужное количество, посмотрел в одну сторону, затем в другую, рванул и отодвинул одну из досок. В заборе образовалась щель. Убедившись, что поблизости нет ни души, Кайминь исчез в щели. Лейнасар последовал за ним. Кайминь водворил доску на место, с минуту прислушивался, затем пошел по скупо освещенной больничной территории. Пожарный бассейн остался справа.
В какой-то подсобной постройке они поднялись на последний этаж, и Кайминь трижды коротко позвонил. Дверь отворила женщина далеко не первой молодости, с бледным лицом, накрашенными губами, с испуганными и усталыми глазами.
— Скорее, — шепнула она и, как только гости очутились в прихожей, тихонько закрыла дверь.
Комната оказалась небольшой, в ней было только самое необходимое для жилья. Не снимая пальто, Лейнасар и Кайминь сели за маленький круглый столик, на котором валялись костяные спицы с вязаньем.
— Одна живете? — спросил Лейнасар скорее только для того, чтобы с чего-то начать разговор.
— Одна.
— Где муж?
— Все еще в шуцманах. Не знаю где.
— Да… и этого достаточно, чтобы коммунисты не пустили вас на свой корабль.
— Это пока еще трудно сказать.
— Неужели еще есть такие наивные люди… Ничего, ничего… Скоро опять к вашим берегам пристанет настоящий корабль.
— Мне уже тридцать шестой год пошел, хватит ли пороху, чтоб ждать…