Они слонялись по саду, пока шведка не позвала их завтракать. На столе опять было все то же, что на ужин, но, кроме того, еще нарезанное тонкими ломтями холодное мясо.
Шведка, видимо заметив, что Вилис с любопытством разглядывает стол, уходя, сказала:
— Вообще надо ходить в ресторан. Это я только потому, что господин полицейский просил…
— Можно было бы удовлетвориться и этим, будь на столе графинчик, — сказал Вилис, жуя мясо.
— Не забывай, что в Швеции сухой закон, — напомнил ему Лейнасар.
— Бог ты мой, куда мы заехали?! — Вилис чуть не подавился.
После завтрака все опять вышли в сад, ждать полицейского. Но он не приходил. Стало скучно. Вилис не унимался:
— Знаете что? Махнем ненадолго в город. Грешно быть в Висбю и не видеть Висбю.
— Но мы интернированы, — заметил Альфред.
Они стали спорить — идти или не идти. За то, чтобы идти, были только Лейнасар и Вилис.
— Прежде всего проверим, не закрыты ли ворота, — предложил Лейнасар.
Ворота оказались открытыми, и Лейнасар с Вилисом вышли на улицу. Слишком отдаляться от пансиона они боялись. Побродили по ближним улицам.
Старый город викингов был построен на скалах. Современность здесь смешалась со стариной. Все новое казалось удручающе однообразным, а все старинное — тяжелым и мрачным. Движение на улицах было не очень оживленным. На приезжих шведы не обращали никакого внимания. Своей одеждой рижане ничем от них не отличались. Многие женщины носили брюки разных цветов. От этого поток прохожих казался более пестрым, чем в Риге.
К вечеру явился полицейский и попросил сразу же следовать за ним. В страшной спешке они добрались до пристани: часы уже показывали одиннадцатый час, когда их посадили на небольшой пароходик, который тоже назывался «Висбю».
— Тут, наверно, каждая собака Висбю называется, — проворчал Вилис.
От Готланда до шведской метрополии пароходик шел всю ночь. На другом берегу они, сонные, продрогшие от утреннего холода, сели в поезд. Полицейский, тоже сонный, сказал им, что они едут в Стокгольм.
— Все идет к лучшему, — обрадовались студенты.
В окрестностях Стокгольма их удивила странная панорама. Прежде всего — море. Его одного достаточно, чтобы влаги здесь было в избытке. Но Стокгольм окружают и пересекают еще бесчисленные озера. Самое величественное из них — Меларен. С этим озером рижане сталкивались потом всюду. Куда бы они ни ступили, всюду приходили к воде, и всегда это было озеро Меларен. Островки, мысы, бухты и все — Меларен. Вокруг него деревья. На некоторых островках старинные замки и монастыри. Рядом с этими древними зданиями современные постройки выглядели как игрушечные. Новое строили люди, старое — великаны.
На стокгольмском вокзале, когда рассеялась толпа пассажиров, полицейский увидел двоих, которые, оглядываясь вокруг, очевидно, кого-то ждали. Полицейский направился прямо к ним. Один небольшого роста, сухощавый, с прилипшей к лицу кривой улыбкой, вертлявый, в шляпе и плаще. Другой был высокий, с серым, невыразительным лицом.
Главным из них, видимо, был маленький, ибо полицейский сразу же обратился к нему.
Кривая улыбка стала еще более кривой. Сказав несколько слов, полицейский показал на свою группу. Затем снова козырнул и торопливо ушел.
Приезжие поняли, что их передали в распоряжение человека с кривой улыбкой.
Он сразу же приступил к исполнению своих обязанностей:
— Здравствуйте, здравствуйте! Добро пожаловать в Стокгольм!
Услышав чистую латышскую речь, рижане приободрились.
— Я секретарь шведско-латышского комитета помощи Леон Силинь. А это художник Драудзинь. А! Вы удивляетесь, что вы не первые латышские ласточки в Швеции! Напрасно, напрасно. Швеция скоро будет второй Латвией! Ну, как доехали? Слышал уже, слышал. Современная техника, культурная страна.
Пошли подчеркнуто искренние рукопожатия, познакомились.
Приезжих больше всего обрадовало название — шведско-латышский комитет помощи. Если есть такой, значит, все в порядке. Кому-то комитет этот помогает, и в данном случае помощь получат они.
Силинь, покачиваясь и размахивая руками, повел приезжих в город.
— Пройдемся. Это не очень далеко. Кто пешком — тот с кошельком… — Он громко посмеялся своему каламбуру.
Когда они вышли на большую и широкую улицу, Силинь пояснил:
— Это главная магистраль Стокгольма — Кунгсгатан — Королевская улица. Тут мы и обитаем.
На Кунгсгатан находилась торговая контора бывшего латышского «почетного консула» Санде. Санде представлял какую-то американскую фирму, которая торговала автоматическими кассами для магазинов. По известным соображениям он освободил напротив конторы две небольшие комнатки для созданного в 1943 году шведско-латышского комитета помощи. Еще с 1940 года в Стокгольме жили некоторые лидеры латышской буржуазии, которые, особенно в последние годы войны, развили бурную деятельность, стремясь возобновить свое господство. Для этого создавались разные общества и комитеты, которым шведы оказывали поддержку, правда весьма скромную. Так возник и этот шведско-латышский комитет помощи. Поскольку здесь было радио и сюда приходили некоторые, пускай и скудные, вести из Латвии, то в комнатках комитета иногда собиралось сравнительно много народу. Должно быть, поэтому помещение комитета и назвали «банкой».