— Поедешь к шоссе, подыщешь там хорошо видное с дороги дерево и повесишь чекиста на крепком суку.
— Никто со мной не поедет?
— Остальным некогда возиться. Сиекста тоже пойдет с нами, у нас ночью важное дело.
— Так разве я один…
— Не будь нюней! Со связанным дурнем не управишься? Если что, двинь гаечным ключом.
— Если иначе нельзя…
— Нельзя! Пошли!
Шофер грузовика, недовольный, повернулся к остальным. Видимо, задача не пришлась ему по душе.
— Залезай! — сердито крикнул он Лейнасару, показывая на кабину.
Чуть погодя машина опять тряслась на лесных кочках. Верзила со своей шайкой выходил из молодняка.
Лейнасар лихорадочно взвешивал все возможности побега. Побег облегчался тем, что он знал, какое задание получил от Круста шофер. Не так-то легко будет отвести его, точно ягненка, на убой. О том, что будет дальше, позаботится бог, ну и, разумеется, он сам. Счастье, что ноги не связаны.
Первая и самая трудная задача — со связанными руками открыть дверцу кабины. Дальше все проще.
Лейнасар воспользовался тем, что машину трясло на кочках; в тот момент, когда взгляд водителя был обращен на дорогу, он незаметно приблизил к дверце локоть. Еще садясь, он заметил, что ручка дверцы чуть приподнята кверху. Значит, дверца откроется, если нажать ручку кверху, а не книзу. Это чуть труднее, локоть может легко соскользнуть с ручки раньше, чем дверь откроется. Надо посильнее налечь на дверцу.
Когда машину порезче толкнуло, Лейнасар локтем слегка передвинул ручку снизу вверх. Он хорошо ощущал локтем изогнутую железную ручку. Лейнасар старался из этого положения больше не выходить.
Шофер искоса поглядывал на пленника, но, видимо, ничего не подозревал. Хотя все к побегу, казалось, было уже готово, Лейнасар решил еще обождать. Было бы хорошо, если бы машина пошла скорее и по сторонам были бы канавы. Тогда шофер не мог бы сразу погнаться за ним. Прошло бы какое-то время, прежде чем машина остановилась бы. Тут, в лесу, где машина двигалась очень медленно, шофер без особого риска может оставить руль и выпрыгнуть, даже не затормозив. Через шаг машина все равно остановится. Да и надежнее уехать подальше от остальных негодяев.
Наконец машина, подпрыгивая, выехала из лесу на просеку. Это тоже была не блестящая дорога, за войну ее испортили, вся она была в выбоинах, заросших травой. По обочинам когда-то были отрыты канавы. Теперь они местами совершенно обвалились. Машина поехала немного быстрее.
Минут через десять — пятнадцать Лейнасар заметил, что они приближаются к низине. Вершины деревьев спускались террасами. Просека круто уходила вниз почти без поворотов. Хоть на миг отпустить тормоза означало полететь кувырком до самого низу. И канавы по обе стороны были почти чисты и довольно глубоки — это их еще весной промыл паводок. Особенно благоприятствовало то, что с обеих сторон дороги, насколько хватало глаз, канавы заросли высокой травой, как это обычно бывает в лиственных лесах. О том, как на спуске менялась почва, можно было судить по большому количеству елей и голых берез. На лучшие условия для побега рассчитывать было нечего. И Лейнасар решился.
Всем телом он ощущал, как медленно и равномерно поднимается ручка дверцы. Выше… Выше… пока не остановилась. Стремительный толчок — и дверца открыта. Одним прыжком он очутился в канаве, в следующий миг выскочил из нее и побежал. Так он еще никогда не бегал. Но еще никогда его судьба — жить ему или умереть — не зависела исключительно от проворности его ног. Словно во сне он слышит за собой повторяющийся крик:
— Стой, буду стрелять! Стой, буду стрелять!..
Шума мотора не слышно. Должно быть, шофер остановил машину и бросился за ним. Может, он не слышит этого только потому, что в ушах стоит шелест ветвей и пожухлых от осенних заморозков листьев. Как неловко бежать, когда нельзя руками сохранять равновесие, и еще труднее со связанными руками встать, когда споткнешься и упадешь. Но инстинкт самосохранения превратил тело Лейнасара в сплошную пружину. Пружина действует. Лейнасар бежит… бежит и падает… встает и бежит дальше… Ощущение времени пропало. Существует только расстояние. Только дальше, дальше от преследователя, дальше от смерти. Лейнасар не устает. Тело кажется все более легким, ног он больше не чует, в горле что-то пульсирует, и все более густой туман застилает глаза. Он скорее чувствует, чем видит, справа какую-то чащу. Еще одно усилие — и Лейнасар плашмя валится наземь в небольшом ельнике. Ноги сделали все, что могли. Силы исчерпаны до предела, — будь что будет. Лейнасар прикрывает глаза, слышит собственный хрип и словно засыпает. Осенний день уже кончился, медленно, тяжело опускаются сумерки.