Вечером полковник Калнозол поставил на карте еще один крестик.
— Могу поспорить… — обратился он к капитану Гайгалу, глядя на карту.
— О чем?
— …что Круста погубит женщина.
— Женщина?
— Его банда на этот раз разгромлена окончательно. Примкнуть к другой банде ему в ближайшее время навряд ли удастся, уж очень мало их уцелело. Круст чересчур избалован, чтоб одному долго скитаться по лесу, хоть и вместе с начальником литовской банды Крауей. А куда он подастся?
— В Салдус, к Лизе?
— Совершенно верно, в Салдус, к Лизе…
Поездка Лейнасара в Салдус имела и свой положительный результат. Санитар Крум, который прятал Лейнасара в санитарной машине, из праздного любопытства заинтересовался таинственным человеком, прибывшим из Риги, и, когда Лейнасара наконец повели на улицу 5 августа, он издали следил за ним и увидел, куда зашел Лейнасар.
Санитар довольно долго хранил эту тайну, но потом как-то пристальнее присмотрелся к тому, что происходит вокруг. Он начал понимать, что многое из того, что делают коммунисты, делается в его же интересах. Однажды он, смущенный, пошел к парторгу. То, о чем они с ним говорили, осталось тайной… Только теперь санитар Крум ходил с высоко поднятой головой. Особенно после того, как он встретился с салдусским уполномоченным Министерства госбезопасности Пуполом.
Вскоре в Салдус прибыл капитан Гайгал. К квартире красотки Лизы стоило приглядеться. Удалось установить личность ходившего к Лизе Круста. Спутник его оставался неразгаданным, но полковник Калнозол не сомневался, что это капитан Крауя.
Полковник не ошибался. Не прошло и двух недель после ликвидации приедайшского логова, как из надежных источников сообщили, что оба приятеля Лизы опять гостят в Салдусе. Лиза уже четыре раза бегала за спиртным.
Донесение пришло в Ригу ровно в полночь. Калнозол распорядился немедленно окружить на улице 5 августа дом 33 и несколько соседних с ним домов, но атаковать их только в том случае, если бандиты попытаются прорваться. Воинские части оцепили район.
Из Риги в Салдус примчалась автомашина с капитаном Гайгалом. В час тридцать операция началась. В воздух выпустили короткую автоматную очередь и прокричали в мегафон, чтобы бандиты сдавались.
В ответ бандиты из окон открыли по оцеплению яростный автоматный огонь. Чуть погодя их поддержали из соседнего дома несколько автоматов и пулемет.
Бой затягивался. Бандиты ранили одного из солдат, и тогда капитан Гайгал разрешил забросать дом гранатами. Через несколько минут перестрелка заглохла. Из горящего дома, швыряя гранаты, выскочили двое мужчин. Одного пуля подкосила на нижней ступеньке крыльца, другого подстрелили шагах в ста от дома. Прекратили сопротивление и в соседних домах.
На крыльце лежал Круст. Ненамного дальше успел убежать капитан Крауя.
Лизу Бергман вынесли из горящего дома мертвой. Она была застрелена в упор. Последней жертвой бандита была его любовница.
Девятая глава
ФРЕДИС ЛИДАК НАШЕЛСЯ
Сад на улице Безделигу был неприветливо пуст. Фрукты давно собраны. Листья опали, и дом, словно причудливой решеткой, охвачен голыми ветвями. По стволам деревьев непрерывно ползут вниз капли. Гонимые западным ветром, почти задевая трубу дома, проносятся тучи. Неприютна в Прибалтике поздняя осень.
Лейнасар вот уже несколько дней не покидал своей комнаты. По утрам смотрел в окно, предварительно вытирал рукавом грязное, запотевшее стекло. Серое с мчащимися облаками небо напоминало море. А море будило в Лейнасаре тревогу.
Лейнасар не мог забыть того, что произошло в лесу. Стоило ему подумать об этом, как он сжимал кулаки и скрипел зубами.
Его хотели прикончить! Его! Уполномоченного доцента Зандберга, доктора Гофа, Троцика! И кто? Выродки-бандиты! Недоразумение? Как можно было допустить такое недоразумение? Он им еще покажет! С лица земли сотрет!
Приступы гнева сменялись апатией…
Кому он покажет? Кого сотрет с лица земли? Ведь они свои! И он, Ансис Лейнасар, работает на них, точно как они, сознательно или несознательно, работают на него — на иностранные силы. Мерзко и глупо! Убивают ведь враги, а не друзья. Значит, они его враги. Но какие же они враги? Если ему еще доведется когда-нибудь встретиться с этими дикарями, то он не посмеет даже голоса поднять, не то что стукнуть кого-нибудь из них. А он грозится их прикончить. Он еще будет сидеть с ними рядом, за одним столом, на каком-нибудь национальном рауте, — после того, конечно, как вся эта канитель будет позади. Противно!.. Но ему и не такие обиды приходилось проглатывать.