Чекисты сели в машину и уехали в сторону Риги.
Фредис погасил огни и уселся на подножку машины. Он испытывал двойное чувство: с сердца будто камень свалился, но в то же время его грызли сомнения.
Только выкурив последнюю сигарету, он сел за руль и тоже быстро поехал в Ригу.
Утром, незадолго до десяти, в кабинете полковника Калнозола раздался телефонный звонок. Полковник, выслушав кого-то, сказал:
— Выпишите ему пропуск, и пускай кто-нибудь его проводит, чтоб не плутал по коридорам.
Калнозол повернулся к капитану Гайгалу с победной улыбкой:
— Ну, что я говорил?
— А я все же считаю, что мы поступили неправильно. Если при нем была рация, то надо было его задержать. Откуда мы знаем, что он натворил, приехав в Ригу? Теперь Рич, может быть, уже за горами.
— А я думаю, что мы поступили правильно. Ты забываешь, что он сам хотел поговорить с нами.
— Думаешь, он уже созрел для признания?
— Да. Человека, нарушившего закон, всегда можно арестовать, но всегда ли это будет правильно? Я ничуть не сомневаюсь, что Рич никуда не денется, а Лидак нам еще пригодится. При условии, конечно, если он разумно поведет себя.
— Был бы разумным, не связался бы с преступниками и сам преступником не стал бы.
— Конь на четырех ногах и то спотыкается, а человек на двух тем более. Важно, чтоб человек сумел вовремя найти правильный путь.
— А Фредис сумеет?
— Думаю, что да. Ведь он сам захотел поговорить с нами.
— Не слишком ли ты веришь людям…
— Людям надо верить.
— Но если вера в человека необдуманна?
— Тогда это не вера, а небрежность, особенно недопустимая в нашей работе.
— На чем ты основываешь свое доверие к Фредису Лидаку?
— Я немного ознакомился с его биографией.
— Авантюрист?
— Немножко есть, но было бы неверно утверждать, что в нем начисто отсутствует здоровое чутье, характерное для семьи Лидаков, особенно для отца, старого фабричного рабочего.
Разговор оборвался. В кабинет вошел Лидак, на лице его лежала тень усталости, но в глазах была решимость. В руке он держал небольшую сумку.
— Похоже, что вы совсем не спали, — промолвил Калнозол, внимательно вглядываясь в Фредиса.
— Да, не пришлось.
— Машина испортилась в дороге?
— Нет. Готовился.
— К чему?
— Есть такая книга — «Преступление и наказание».
— Хорошая книга?..
— Я не об этом. Просто думаю, что после первого следует второе.
— В принципе это так. Особенно по библии, но что касается общественных норм, то бывают и исключения, особенно когда есть смягчающие вину обстоятельства.
— Не знаю, найдутся ли у меня такие…
— Посмотрим. Тот факт, что вы явились сами, говорит в вашу пользу.
Фредис молчал. Полковник опять заговорил.
— Меня интересуют, главным образом, два момента. Во-первых, что побудило вас к преступной деятельности и, во-вторых, что заставило вас прекратить ее.
Фредис с минуту размышлял.
— На первый вопрос мне довольно трудно ответить, — я, в сущности, сам не понимаю, что меня побудило к этому. Люди, уговорившие меня, так убедительно считали меня своим, что мне и в голову не пришло отказать им. К тому же я сразу не осознал, на что иду. Мне это показалось увлекательным приключением и просто хотелось увидеть, что из этого получится.
— Ничего себе приключение… — проворчал Гайгал.
— На второй вопрос мне легче ответить. Как только я наладил связь с заграницей, стал принимать и передавать шифрованные радиограммы, у меня словно пелена с глаз упала. Я понял, с кем связался. У меня нет никакого основания быть врагом советской власти. Наоборот. Я с большим интересом работал на строительстве нового завода, мне нравится все новое, происходящее ежедневно в нашей жизни. Читаешь газеты — и каждый раз что-нибудь новое. А я?.. Я, как это ни странно, стал врагом самому себе… Когда я понял это, то задумался над тем, как выйти из нелепого положения. И не мог ничего другого придумать, как прийти сюда. И вот вчера на дороге мне представился такой случай.
Калнозол с Гайгалом переглянулись. У полковника в уголках губ мелькнула едва уловимая усмешка.
— А вы давно пришли к такому выводу? — спросил Гайгал.
— Неделю тому назад.
— И, несмотря на это, вы еще вчера связались с Готландом?
— Да.
— Почему?
— Видите… я думал… мне не хотелось, чтобы люди, чье задание я выполнял, не хватились, что я больше не с ними…
— Почему?
— Я решил, что это может испортить вам дело.