Лейнасар поручил немедленно связаться с Готландом.
— Будет ли кто-нибудь в такое время?
— Возможно, что Герцог дежурит, хотя бы ради жены.
Лейнасар не ошибся. Связались сразу.
«Лодка не вышла в море из-за льда. Ищем более сильную помощь. Ждите 5 января. Герцог».
— Счастливого рождества, — проворчал Пакалн, забираясь вместе с остальными в машину, чтоб вернуться в Ригу.
Велта, открыв Лейнасару, ничуть не удивилась:
— Только ноги вытри в коридоре. Я уже убралась к празднику.
3 января Кайминь сообщил из Приежусилса, что все вообще в порядке, только в рыбном порту погашен маяк. Пускай приготовят все необходимое для установки «левого» маяка. Он, Кайминь, останется на месте и встретит остальных.
5 января 1947 года Фредис принял радиограмму Герцога: «Лодка вышла. Обязательно ждите сегодня вечером. Пароль: «Рич идет первым».
И опять они ждали у Буллиса на картошке. Теперь погода стояла ясная. Вода у берега покрылась тонким льдом. Но положение за какой-нибудь час могло измениться. Ртуть в термометре падала.
На этот раз почти все верили, что лодка придет. Ведь она вышла! И они уже не так ощущали усталость и холод. Кайминь, правда, добился у Буллиса, чтобы тот вытопил печку и во второй комнате.
Но лодки так и не дождались.
Установленный «левый» маяк работал безотказно. К аккумулятору подключили лампочку со специальным устройством, которая ежеминутно вспыхивала и гасла. Свет падал только в одном направлении — в сторону моря. С остальных сторон лампочка была тщательно замаскирована.
Нет, маяк тут ни при чем! Все ломали головы: что случилось? В чем беда?
Волнение еще усилилось, когда на другой день приняли тревожную радиограмму Герцога: «Что случилось? Лодку вчера встретили?»
Значит, лодка из Готланда выслана! Куда же она девалась?
Лейнасар велел радировать: «Ждали вчера. Не дождались. Будем ждать сегодня вечером. У нас все о’кэй».
Так повторялось четыре вечера подряд. Волнение и нервозность все росли. На четвертый день произошел перелом: всех охватило полное уныние. Один Лейнасар отчаянно пытался понять, куда девалась лодка.
На Готланд и обратно летели радиограммы с одним и тем же вопросом: «Куда девалась лодка?»
Прибрежные воды покрылись толстым льдом. Вряд ли лодка подойдет к берегу. Пришлось бы как-то пробираться к открытой воде. Но что-нибудь придумали бы. Пришла бы только лодка!
В затруднительное положение попал и Фредис. На другой день он должен быть с машиной в гараже. Но так оставить дело тоже нельзя было. Вмешался полковник Калнозол. Фредису разрешили оставаться в Приежусилсе столько, сколько потребуется. В гараже официально была зарегистрирована авария с ремонтом на месте.
Только на пятый день появилась какая-то ясность. Фредис подал Лейнасару радиограмму: «Лодка задержана в шведских водах. Печать развернула широкую кампанию. Нам следует ограничить радиосвязь. Попытаемся в течение недели организовать другой транспорт. Сможете ли в случае неудачи выбраться собственными силами, хоть на рыбачьей лодке? Какова у вас обстановка?»
Ожидавших объял ужас. Никому и в голову не приходило, что могут грозить какие-либо опасности или неприятности и с этой стороны. Растерялся и не знал, что делать, даже Лейнасар.
— Не обман ли это? — бормотал он.
Лейнасар ответил Герцогу только на последний вопрос — об обстановке: «Маяк погашен. Пользуемся своим. У берега пятикилометровая ледяная полоса, которую пока еще легко пробить носом лодки. Но мороз усиливается. Мы на грани отчаяния. Неужели придется капитулировать?»
Лейнасар несколько раз нажал кнопку звонка. Где-то в глубине квартиры раздавалась пронзительная трель. Но никто дверь не открывал. Обождал. Позвонил снова. Никто не ответил и на этот раз. Что делать? У него не было никакой охоты тащиться в такую рань через весь город на улицу Безделигу. Усталость от пережитого за последние дни сковала тело. Он попробовал нажать ручку двери. Дверь почему-то оказалась открытой. Что такое? Ловушка? Может, лучше удрать?.. Но в ногах тяжесть, а в сердце апатия… Если это ловушка, так все равно не удерет.
Лейнасар распахнул дверь настежь и прислушался. Опять тишина. Ободренный тишиной, он прикрыл дверь и пошел дальше. Заглянул в комнату. В утренних сумерках она казалась пустой. Но в комнате не было пусто. На хорошо натертом паркетном полу маячили четыре больших мешка с картофелем, два ящика, несколько узлов и завернутый в льняную тряпицу копченый окорок. Все это как-то не вязалось с зеркально гладким паркетом. В комнате стоял собачий холод.