Приятны были первые поездки в Стокгольм. Спокойный, чистый город. Хорошо одетые люди. В витринах много товаров. Но постоянно рижанам мешало одно и то же препятствие — отсутствие денег. Не было денег, чтобы зайти в кафе, посидеть в ресторане, купить что-нибудь. Они чувствовали себя неловко в потрепанных костюмах. Но вскоре нашелся выход и из этой беды. Люди, заботившиеся о крове и питании первых беженцев, наконец позаботились и об их одежде.
Однажды в Фриторп приехала небольшая закрытая машина с яркой надписью: «Карл Аксель Петерсон». Из машины выскочил юркий господин. В руках его, точно у фокусника, неизвестно откуда возникла ленточка портняжного метра. Он спросил Лейнасара…
— Благодарю вас, господа, через неделю у каждого из вас будет по костюму и пальто. Еще раз благодарю вас, господа!
И в самом деле, не прошло и недели, как опять прикатила машина с надписью «Карл Аксель Петерсон». Рижане получили по новому костюму и пальто. Одежда, правда, не очень добротная, но зато ничего не стоит. А дареному коню в зубы не смотрят.
В «банке» Силинь всегда был очень занят, и обстоятельно поговорить с ним не удавалось. Когда Лейнасар заговорил о работе, Силинь сказал, что этим вопросом комитет пока не занимается.
В лагере их никто не беспокоил. Никто и не заставлял работать. Но к концу первой недели они в своих праздных разговорах все чаще начали произносить слово «работа». И не потому, что испытывали острую потребность трудиться, хотя Лейнасар за свою жизнь редко сидел сложа руки. Но рядом шла жизнь, в которой они никак не участвовали. А билета в эту жизнь за одну крону и двадцать эре не купишь.
Лейнасар все чаще уединялся. Его влекло к воде. В зелено-коричневой эстонской лодке с надписью «Стелла» было удобно сидеть. Лейнасар думал свою думу. Когда, рассекая воду, мимо мчалась моторная лодка, Лейнасар провожал ее взглядом, пока она не исчезала за поворотом бухты. Сердце наполнялось завистью. Люди, сидевшие в лодке, жили так, как надо. Ведь он приехал сюда не для того, чтобы его приковали к двухэтажной железной койке. Он бежал от смерти, чтобы жить… жить… Но как войти в жизнь? Как? Путь в жизнь открывают деньги. А где их взять? Деньги! Деньги! Деньги!
Он снова и снова возвращался к одному — надо найти работу. А работы не было. Все поездки в Стокгольм оказались бесплодными.
Как-то он зашел в частное бюро труда. Ему ответили:
— Зачем вы ходите сюда? В вашем лагере есть свое бюро труда…
Это была хорошая новость. Бессмысленные поездки в город отпали.
Лейнасар сразу же навел справки. Какой-то эстонец подтвердил, что рядом с Фриторпом в Килменесё в самом деле есть бюро по обеспечению работой, но ничего путного там предложить не могут.
Все пятеро отправились в Килменесё. Оказалось, что это «бюро труда» они видели уже не раз, когда ходили сюда по делам к капитану Экендолу. Это была крупная, белокурая, всегда тщательно причесанная дама непонятного возраста, всегда веселая и всегда окруженная эстонскими парнями. Оказалось, что она за свою жизнь благополучно выдержала пять пробных браков, при этом ни разу не связав себя на чрезмерно долгий срок. С эстонскими парнями она прекрасно объяснялась без языка, если не считать «языка глаз», которым «бюро труда» владело в совершенстве. Она и с Лейнасаром не раз заговаривала на этом языке.
Шведка сидела в комнате, в которой едва помещались она сама, стол, стул, телефонный аппарат и пятилитровая, наполовину пустая, бутыль дрики. Навалившись пышной грудью на стол, она мечтательно смотрела через открытое окно на загоравших рядом, на травке, полуголых эстонских парней.
Лейнасар после этого еще раз пять наведывался в «бюро труда» и всегда заставал одну и ту же картину: шведка за столом, эстонцы за окном.
В комнатенке было мало места даже для одного, а не то что для пятерых. Лейнасар с трудом втиснулся между столом и стеной. Студенты остались на дворе и через открытые двери заглядывали в комнату.
— О, и латышские юноши наконец вспомнили обо мне? Я уже давно жду вас.
— Я… мы…
— Я всегда с самой большой симпатией относилась к латышам и приберегла для вас нечто особенное, а вы все не идете и не идете.
— Ну, так вот мы пришли.