Ничего не понимая, Ансис и Вилис добрались до Стокгольма. Великолепные ландшафты, которыми они так восторгались по дороге сюда, не могли уже отвлечь их от тревожившей неизвестности.
В «банке», кроме Силиня, не было никого. Он выглядел более серьезным, чем обычно. Когда приезжие уселись, он прикрыл дверь и сказал:
— Надо поговорить.
Шестая глава
ЧЕГО НЕ ЗНАЛ ЛЕЙНАСАР
Представьте себе Латвию несколько столетий назад: край вековых, дремучих лесов. День-деньской стучит топор, и шаг за шагом отступают зловещие тени. Крестьянин жжет подсеки, он не боится едкого дыма, от которого слезятся глаза. Сквозь этот дым ему уже видятся картины далекого будущего: на солнечных полях резвятся его дети. Но еще узки, очень узки полоски возделанной земли. И двор крестьянина окружают леса. Над крышей крепко переплетаются руки ветвей, по которым нередко шныряют белки и куницы. Кончился зимний день. Настала ночь. В черноте неба мерцают звезды. Вокруг двора крестьянина как будто тихо. Но тишина обманчива. Промелькнет тень, другая, третья. Теней собирается все больше и больше. Это волки. Темнота зимней ночи выманила хищников из берлог, куда днем загнал их стук топора. Ночь вернула им смелость, и они опять рыщут по своим недавним владениям. Они не хотят смириться с тем, что должны уйти. Кружась вокруг дома, они заводят свою унылую песню. Сначала один, потом другой, третий… Их вой поднимается к темному небу и проносится над лесами. Из глубины лесов на вой откликаются такие же хищники. Но напрасно. Не вернуть себе волкам прежних владений. Восходящее солнце снова загоняет их в чащу.
Эта картина далекого прошлого приходит на ум, когда присматриваешься к жизни Латвии в пору фашистского нашествия. Ночь оккупации точно так же выманила из берлог разных хищников, разную нечисть, вспомнившую о своих владениях в буржуазной Латвии. Хищники не хотели забыть залитые светом особняки, черные блестящие портфели, должностные кресла, широкие ложа орехового дерева и янтарно-желтые французские коньяки.
Во второй половине Отечественной войны, когда Советская Армия, в которую входили и латышские стрелки, стала громить немцев на всех фронтах, у латышских националистов зародились новые надежды. Историческая ситуация показалась им похожей на ту, которая возникла в Латвии в 1918 и 1919 годах. Тогда завоеванная народом советская власть столкнулась с немецкими войсками фон дер Гольца. Руками народа таскала буржуазия каштаны из огня войны. При поддержке международного империализма в Латвии был восстановлен и закреплен строй, который дал буржуазии власть, богатство и все жизненные блага.
Разве история не повторяется? Им особенно хотелось верить в это теперь. И они верили. В огонь этой веры подливалось еще масло надежды: западные страны, особенно Англия и Америка, не позволят Советскому Союзу разгромить Германию и воспользоваться плодами победы. После частичного поражения фашистской Германии столкновение СССР со своими союзниками неизбежно.
И тогда латышская буржуазия, как в 1918 и 1919 годах, снова добудет из огня свой главный каштан — свою власть и силу, свою Латвию. Кто будет считаться с тем, что народ борется за Советскую власть, а не за капиталистическую Латвию! Надо действовать, — пусть великие державы видят, что латышская буржуазия жива!
И они начали действовать.
Бывший министр иностранных дел Латвии и последний ее посол в Швеции Волдемар Салнайс, находившийся в Стокгольме, решил, что нельзя сидеть сложа руки. 29 марта 1943 года он нелегально отправил через Эстонию в Ригу обширное послание информационного и программного характера. В нем указывалось, что в Эстонии уже существует нелегальная националистическая организация и что такую же следует создать и в Латвии. Только такая организация сможет своевременно централизовать силы и использовать сложившуюся историческую обстановку.
Послание Салнайса было тайно доставлено старым лидерам буржуазии, но никто из них не хотел совать руки в огонь. Тем временем события на фронте развивались, поражение фашистской Германии становилось все более очевидным.
В июне 1943 года послание Салнайса попало и к бывшему председателю латвийско-шведского общества генералу Вернеру Тепферу. Он случайно узнал, что Бруно Калнинь, работавший в то время в книжном издательстве Удриса, уже говорил об этом же послании с некоторыми меньшевиками. Нельзя было допустить, чтобы меньшевики оказались в этом деле первыми.
Тепфер связался с меньшевистскими лидерами Паулом Калнинем, Бруно Калнинем и лидером партии демократического центра Янисом Брейкшем. Так начала создаваться задуманная Салнайсом организация. Уже в начале июля Бруно Калнинь созвал на квартире Паула Калниня, в Межапарке, довольно широкое собрание, на котором договорились о главном: придать новой организации характер временного правительства и назвать ее Латвийским центральным советом. Так возникли три загадочные буквы — ЛЦС. Чтобы установить более тесную связь с Салнайсом и со Швецией вообще, решили отправить в Стокгольм специального посланца. Долго искали подходящую кандидатуру, но ничего путного не могли найти. Люди посолиднее боялись риска, связанного с нелегальным переездом через Балтийское море. Наконец выбор пал на Леона Силиня, который недавно окончил филологический факультет Латвийского университета и работал в елгавском листке, организованном немецкими фашистами.