Муторно было на душе у помощника начальника Вентспилсского порта Аугуста Карнитиса. Даже пригожий солнечный день не мог поднять настроения. Понурив голову, брел он по узкому разбитому тротуару. Шедший навстречу человек загородил ему дорогу, Карнитис с раздражением сошел с тротуара на булыжную мостовую. Но встречный снова оказался перед ним. Только тогда Карнитис поднял голову, чтобы убедиться, может ли он выругаться. Но ругаться не пришлось. Из-под шляпы ему криво улыбалось знакомое лицо.
— Леон, черт подери! Откуда ты взялся?
— Приехал посмотреть, как в Вентспилсе живут.
Это был Леон Силинь, университетский товарищ и соратник по студенческому обществу «Ауструмс». Правда, Силинь был филологом, но все же «ауструмсцем». Приятная неожиданность. И старые друзья сердечно поздоровались.
— Ты обязательно должен зайти ко мне, — не отпускал его Карнитис.
— У тебя какие-нибудь неприятности?
— Ничего особенного. Одни и те же серые будни.
— Если хочешь знать, то именно к тебе я и приехал.
— Ко мне? Должно случиться что-нибудь серьезное, чтобы рижанин вспомнил о провинциале. Обычно вы это делаете только в Янов день, а до него еще целая неделя.
— У меня серьезное дело к тебе.
Карнитис занимал нижний этаж в маленьком двухэтажном доме, три узкие и длинные комнаты, которые, по мнению инженера-строителя, проектировал сапожник или просто дурак. Вдова Пиладзиене — дородная женщина — жила на кухне и вела хозяйство Карнитиса.
Когда Пиладзиене поставила на стол миску дымящегося супа, хозяин погнал ее за самогоном, настрого наказав с пустыми руками не являться.
Друзья остались одни.
— Выкладывай.
Силинь встал и выглянул в коридор. Было тихо и спокойно. Он прошелся несколько раз по комнате, собираясь с мыслями, затем остановился у стола и торжественно заговорил:
— Ты ведь знаешь, что началась большая борьба?
— Упаси меня бог от фронта и бешеных собак!
— Речь не о фронте. Это совсем другая борьба.
Карнитис не донес ложку до рта.
— Началась борьба за Латвию!
Ложка упала в тарелку.
Придвинувшись вместе со стулом поближе к Карнитису, Силинь полушепотом поведал ему об ЛЦС. Кончив, Силинь спросил:
— Участвуешь?
— Участвую, — подумав, сказал Карнитис. Он снова оказался во власти своей мечты.
Если то, что говорил Силинь, сбудется и он, Карнитис, окажется участником этого дела, то при дележе медвежьей шкуры он сможет потребовать свою долю. Ведь именно так, после революции в России, в Латвии всплыли на поверхность сливки общества — те, кто в решительную минуту не сидел сложа руки? Он будет участвовать, будет рисковать. А случись что-нибудь, так неужели он не вывернется?
Силинь встал и, приосанившись, как можно торжественнее сказал:
— По поручению руководства ЛЦС заявляю тебе, что ты, Аугуст Карнитис, с этой минуты принят в ряды организации и назначен руководителем Вентспилсского округа. Твой долг — выполнять все указания центра и вербовать на месте национально настроенные народные массы. — Он церемонно пожал Карнитису руку, и на этом официальная часть была закончена.
Теперь можно хлебать суп, разжевывать копченую козлятину. А Пиладзиене с самогоном все еще нет! Для Силиня это очень кстати, ибо он еще не закончил дела. Отодвинув тарелку в сторону, он достал из кармана очиненный конец гусиного пера и тщательно поковырял в зубах. Этому он когда-то научился в ресторане «Малый Верманский» — так делали все сильные мира сего.
Карнитис терпеливо ждал.
— А теперь получай первое задание!
— Я готов…
— Переправь меня на другой берег.
Карнитис не понял.
— Переправь меня в Швецию.
Карнитис ожидал чего угодно, но только не этого. Он смотрел на Силиня как на сумасшедшего.
— Чего удивляешься? Первое задание от ЛЦС — обеспечить мне переезд в Швецию. До Готланда отсюда не очень далеко.
— Но, милый мой, как я тебе это обеспечу?
— Очень просто. Найдешь моторную лодку и человека, который не подвержен морской болезни, вот и все.
Карнитис глубоко вздохнул. Да, он в самом деле ввязался в большое дело. Швеция, Готланд, Балтийское море, моторная лодка… Какой размах! А почему бы и нет? Он и сам иногда подумывал о такой возможности.
— Сможешь это сделать?
— За какой срок?
— Ну, скажем, сразу после Янова дня.
— Попытаюсь.
— Нечего пытаться — надо сделать. Ты еще и не такие задания получишь. Тут, братец, речь идет о международной политике.