Меморандум ЛЦС грозил расстроить все расчеты руководимой Бангерским латышской буржуазии. Вот почему разгневанный генерал-инспектор латышского легиона не пожалел даже бюста своего фюрера.
По разным каналам Бангерский сообщил авторам меморандума, что документ неверно адресован и он, Бангерский, дальше направить его не может. Однако о меморандуме все же узнали немцы. Лютая ненависть к советской власти, декларированная в начале меморандума, смягчила гнев немецких фашистов, да и обстановка на фронте весною 1944 года не позволяла учинить массовую расправу над латышской буржуазией. Это спасло подписавших меморандум — немцы ограничились лишь отдельными арестами. Первым пострадал профессор Константин Чаксте, самый незадачливый донкихот из руководства ЛЦС. Его арестовали и отправили в Штутгофский концентрационный лагерь под Данцигом, откуда он уже не вернулся.
Чтобы спасти генерала Бангерского от печальной славы предателя, было сфабриковано несколько легенд о том, как содержание меморандума дошло до немцев. Сами члены ЛЦС якобы отправили фотокопию меморандума западноевропейским государствам как свидетельство своей борьбы за «независимую Латвию». По второй версии, руководство ЛЦС в марте 1944 года созвало в Риге конференцию националистических организаций Латвии, Литвы и Эстонии. Один из эстонских делегатов по пути домой попался в руки немцев и выболтал все, что знал о ЛЦС и о меморандуме. Но эти версии так и остались версиями, они не помогли обелить генерала Бангерского.
После ареста Константина Чаксте председателем ЛЦС избрали генерала Вернера Тепфера.
Аугуст Карнитис приехал из Риги совершенно подавленный. Временами он был близок к отчаянию. Проклятый Силинь! Какого черта он, Карнитис, послушал его и сунул голову в петлю? Помощник начальника порта — это все-таки помощник начальника порта. Разве он не мог жить? И как еще! Будь трижды проклят этот Силинь!
Из вентспилсцев невозмутимее всех был Альфонс Паэгле. Он успокаивал остальных, говоря, что пока опасаться нечего. Когда им будет что-нибудь угрожать, тогда и будут волноваться. А пока надо наслаждаться жизнью. Он так и делал, по-прежнему не пропуская ни одного дня рождения, ни одних именин.
Карнитис охотно был бы всегда вместе с таким человеком, как Паэгле. С ним он чувствовал себя надежнее. Но тот же Паэгле разумно считал, что членам ЛЦС надо теперь встречаться как можно реже.
У Карнитиса оставалась одна Пиладзиене. Часто они сидели по вечерам вдвоем, потягивали самогон и слушали хриплые граммофонные пластинки. Но все время потягивать самогон и слушать пластинки трудно. Карнитис иногда по вечерам для укрепления нервов пилил и колол в сарае дрова. Одна стена сарая с маленьким незастекленным окошком выходила на улицу. Карнитис из предосторожности иногда бросал работу и поглядывал в окошко.
Однажды под вечер, в начале мая, Карнитис опять возился с дровами. Вонзив топор в чурбан, он хотел взять свой пиджак и направиться в дом, но вспомнил, что вышел из комнаты без пиджака и без шапки. Он отер лоб и по привычке бросил взгляд в окошко. И сразу отскочил от него. Из переулка появились пять полицейских СД. Они повернули на его улицу. Страх, которым он так долго мучился, вдруг исчез, уступив место инстинкту самозащиты. Карнитис осторожно вышел из сарайчика и прикрыл за собой дверь. Из двора маленькая калитка вела в сад, в котором уже распустилась первая зелень. Калитка слегка скрипнула, и Карнитис шмыгнул за куст смородины. Отсюда он посмотрел в освещенное окно кухни. Пиладзиене хлопотала около очага. Когда раздались первые тяжелые удары в дверь, Карнитис перемахнул через забор и очутился на тихой улочке. Кругом ни души.
Вначале Карнитис бежал, но, добравшись до более оживленной улицы, пошел медленным шагом, слегка пошатываясь, чтобы его приняли за пьяного, вышедшего в одной рубахе из дому на поиски спиртного. Никто на него и не обращал внимания.
Когда город остался позади, Карнитис опять побежал и остановился только тогда, когда совсем выбился из сил. Увидев неподалеку ивовый куст, он лег под ним. Дувший с моря прохладный ночной ветер быстро освежил Карнитиса. Не было никакого сомнения в том, что полицейские СД пришли именно за ним. В Вентспилс вернуться нельзя. Но не все еще потеряно. В окрестностях немцев мало. На любом знакомом крестьянском хуторе он мог бы пока чувствовать себя более или менее в безопасности. Но у кого?..