В легион было набрано столько народу, что из первоначальных трех батальонов были созданы 15-я и 19-я дивизии СС.
Таким образом, при активном содействии буржуазных националистов многие латыши стали соучастниками преступлений гитлеровцев.
Легионеров одели в обычную форму войск СС, присвоив им лишь отличительную нашивку на левом рукаве. Нашивка эта должна была служить для обмана легковерных. Так подчеркивалось, что латыши, хотя они и носят немецкую форму, все же борются за «латышское дело».
Принудительная мобилизация свела в одни ряды и предателей — отъявленных бандитов и людей, у которых с предателями не было ничего общего. Но организационный механизм СС, немецкое командование, воздействие продавшихся немцам офицеров и ежедневное общение с бандитами сделали свое. Вся легионерская масса превратилась в единую враждебную народу силу. Слово «легионер» стало в народе бранным, вызывало ненависть и презрение. Когда интернированных после войны латышских легионеров вели через Бельгию, крестьяне закидали их камнями.
Но всех этих легионов, полицейских батальонов, уездной полиции, префектур, айзсаргских организаций, разных латышских групп гестапо было еще мало. Надо было выжать из латышского народа как можно больше. Приумножать банды предателей разных мастей особенно старался генерал полиции Еккельн. Не зря он называл себя «другом латышей». В этом, правда, не было ничего нового. И прислужники баронов, немецкие пасторы, именовали себя друзьями и даже создали «Общество друзей латышей».
Еккельн понимал, что в любой ловушке нужна приманка. Приманка эта была совсем проста. Он снова, как и при создании легионов, решил сыграть на национальных чувствах. Ложь денег не стоит.
Летом 1944 года на рижских улицах появились плакаты, сообщавшие, что у латышей есть свое пространство в мире… воздух, которым они дышат, — латышский воздух… земля, которую они пашут, — латышская земля… и что германское правительство разрешает латышской молодежи организоваться в общество «Лидумс». Однако эта затея, заслужив в народе нецензурную кличку, с треском провалилась в самом начале.
Сложнее обстояло дело с другим детищем Еккельна — «курелисовщиной».
Обергруппенфюрер СС Еккельн решил объединить всех латышских айзсаргов в одну военную группу, создав под своим командованием нечто вроде второго «латышского легиона». Новая группа должна была стать заслоном на пути Красной Армии, подходившей к границам Латвии. Бороться против партизан и народа, который симпатизировал коммунистам и с нетерпением ждал прихода советских войск. Если под ударами Советской Армии немцы покинут Латвию, легионеры должны будут создать нелегальные банды.
Организацию этой группы Еккельн поручил начальнику полиции Рижского уезда, своему закадычному приятелю, полковнику полиции Вейде.
Во время немецкой оккупации Вейде — сын мельника из-под Лимбажей — сделал головокружительную карьеру. В буржуазной Латвии он прозябал на мелкой должности в полиции Рижского уезда. В его полицейском ранце не было «маршальского жезла», и он топил в вине свои обманутые мечты. С приходом немецких фашистов Вейде вдруг «прозрел» и увидел лестницу, которая могла бы привести его к вершинам власти и славы. Он стрелял в любого, кто попадался ему на пути, если тот не высказывал чем-нибудь своей преданности фашизму. Своим «бесстрашием» он сразу обратил на себя внимание немцев. После того как Вейде, хвастливо позвякивая целой горстью золотых зубов, доказал, что в течение недели уничтожил больше двухсот евреев, немцы сочли его своим человеком, назначили начальником полиции Рижского уезда и присвоили ему чин полковника. Так Вейде начал хозяйничать в собственном застенке на улице Сколас.
Полковник Вейде прославился еще больше, когда комиссаром Рижского уезда был назначен «золотой фазан» Фукс. Садист встретился с садистом. Если не хватало «материала» для массового уничтожения на улице Сколас, приятели отправлялись в Саласпилсский лагерь или появлялись в Румбульском лесу. Фукс приказал конвоирам-гестаповцам незамедлительно сообщать ему, если в очередной партии евреев будут красивые девушки. В таких случаях Фукс и Вейде мчались туда на черных сверкающих автомашинах. Они великодушно оставляли жертвам белье, так как считали, что полуодетые девушки — мишень более удобная, чем голые. Они придумали свою «игру». Делили пополам сигарету и зажигали каждый свою половину. Побеждал тот, кто успевал расстрелять больше девушек, пока горела сигарета.