И Лейнасару этот простой выход вовсе не казался заманчивым. Его можно оставить на самый худой конец. Сперва надо испытать другие возможности. Он пытался все сопоставить в логической последовательности.
— Нашей целью была Швеция.
— А попали мы в Гдыню.
— Разве это значит, что мы должны отказаться от своей цели?
— Боюсь, что именно так получается.
— Об этом можно будет судить, лишь испытав все возможности.
— Ты что-нибудь задумал?
— Как ты считаешь, отсюда в Швецию попасть можно?
— По-моему, нельзя. Тут тебе не Вентспилс.
— А может, все же?..
— Не понимаю.
— Разве, когда нас вербовали, нам не обещали шведского подданства?
— Обещали, по крайней мере, относиться к нам так же, как к шведам, и не забывать о наших услугах.
— А интересы шведских подданных за границей защищают всякие посланники и консулы.
Вилис быстро сел:
— Ну, знаешь, ты слишком высоко берешь!
— Почему слишком высоко? Хочу всего лишь воспользоваться своими правами.
— А как нам добраться до какого-нибудь посланника или консула?
— Посланника ты тут, конечно, не найдешь, но в Гдыне или Данциге непременно должен быть консул.
— Непременно. Ведь через эти порты шведы доставляют фрицам сталь.
— Ну вот!
— Калнинь, наверное, будет знать, где найти консула.
— И я так думаю.
— Но любая связь с высокопоставленными господами стоит денег, а денег у нас нет.
— Деньги можно найти даже в пустыне, только надо пошевелить мозгами, поискать.
— Но пустыня — это обычно не бабушкин чулок, из которого можно вытащить нужные марки.
— В чулок уже давно никто денег не прячет. Но из чулок деньги делать можно. Будь у меня сегодня хоть пара-другая шведских чулок, которые я изодрал в вентспилсских лесах…
При этих словах Вилис хлопнул себя ладонью по лбу, вскочил с кровати, бросился к стулу, где в беспорядке валялся его костюм, и, вытащив что-то из кармана, запрыгал на одной ноге. Лейнасар включил свет и увидел в руках у Вилиса несколько блестящих пачек с шикарными женскими чулками.
— Где ты их достал?
— В чемодане.
— В каком?
— Я еще не так одурел, чтоб все отдать польке.
— Оказывается, ты вовсе не так глуп, как выглядишь.
Вскоре оба уснули крепким сном с твердой верой во всемогущество шведского консула.
На другое утро они узнали от Калниня, что шведский консул находится в Данциге. На полупустом цопотском рынке Вилису за чулки дали немалую пачку марок. И тут никто не дорожил фашистской валютой.
Уже в обед они были в Данциге. В городе кишело, как в неводе. По переполненным улицам спешили взволнованные люди в штатском и военном. Какое огромное значение имели эти немногие километры, отделявшие Цопот от Данцига! Такие странности возможны только в дикой военной сутолоке, когда кругом все рушится.
Без всякого труда они быстро разыскали шведское консульство. Прилизанному сотруднику они объяснили, что прибыли из Стокгольма и хотят видеть консула. Сотрудник попросил подождать и исчез. Вилис и Лейнасар принялись перелистывать разноцветные каталоги и проспекты пароходных компаний. Перелистывать пришлось долго. Прилизанный сотрудник вернулся нескоро. Кругом было очень тихо, только где-то за стенкой стрекотала пишущая машинка — быстро-быстро, захлебывалась на минутку и стрекотала снова. Машинка выстукивала песню бизнесменов. Она пела о том, что для торгаша война такая же сделка, как любая другая, только повыгодней. Она пела о том, что шведская сталь, которую ввозили в Германию, несла горе и стоила жизни множеству людей. Она пела о том, что где-то есть женщины и девушки, которые ценою горя и крови других приобретают роскошные наряды и нежатся на морских курортах, где слышны залпы не пушек, а праздничных фейерверков.
Наконец прилизанный сотрудник вернулся и сказал, что консул, правда, очень занят, но все же примет их. Только господа должны еще немного потерпеть.
Опять несколько часов тишины и торопливой песни пишущей машинки.
В конце третьего бесконечного часа их проводили в консульский кабинет. Из-за письменного стола поднялся огромный толстяк: густая седая грива, в левой руке — сигара, помятая сорочка с широким черным галстуком, уползшим почти под самое ухо. Толстяк весь как-то чудно двигался — полные щеки, бесчисленные морщинки на лице, седые густые волосы, даже сигара беспрерывно шевелилась. Это нагоняло на собеседника торопливость и нервозность. Было трудно сказать, особая ли это черта дошлого коммерсанта или же выработанный за многие годы прием. А может быть, и то и другое. Только взгляд узких голубых глаз консула оставался спокойным и внимательно скользил по собеседнику.