Отец Шау Линь подбил вертолет с этим наглым выродком-янки. Убежище под манговым деревом, где поначалу пряталась Шау, было разворочено ракетой. Листья мангового дерева пожухли и свернулись. Старик партизан лежал возле убежища, его обуглившаяся рука еще сжимала винтовку.
Отца хоронили в дождливую июньскую ночь, похоронная процессия двигалась по реке. Гроб установили под навесом на лодке с четырьмя веслами, с двумя светившимися красными глазками, она везла старика к высокому холму, где он успокоится вечным сном рядом с другими умершими земляками. Начинался паводок. Стояла черная ночь. Дождь хлестал по лицу. Сверкали молнии. Свистел ветер, плескались волны. Десятки лодок длинной вереницей шли по реке. Подавляя плач, стараясь грести потише, люди безмолвно провожали старика в последний путь.
Дом опустел, и Шау Линь в черном костюме крестьянки — на голове у нее белела траурная повязка — пришла в военкомат общины и попросила дать ей работу. Ее послали в Биньдык. Там американцы строили опорный пункт. Подвесив к коромыслу корзины, она смешалась с толпой людей, нанявшихся переносить песок. Американцы черпали песок со дна реки. Когда его выгружали с баркасов на берег, песок погребал под собой траву, деревья. Шау Линь таскала песок и жила там, у американского опорного пункта. Однажды утром она подложила мину направленного действия на обочине дороги, под слоем влажного еще песка со дна Меконга. Подошел американский отряд. Шау включила ток. Мина взорвалась. В воздух взметнулась длинная полоса дыма и песка. Из двадцати четырех янки не уцелел ни один. Из убежища — своего боевого поста — Шау Линь с годовалым ребенком на руках побежала через сад к дому. Тотчас нагрянули американцы, они окружили дом плотным кольцом, над самыми их головами кружил вертолет. Шау Линь сидела на топчане с ребенком на руках. Несколько американцев с близоруким переводчиком в очках подошли к ней. На вопросы переводчика она отвечала:
— Это мой дом. Муж ушел грузить песок для вас. Я и сама таскаю песок, но сегодня ребенок заболел. Ви-си[10] взорвали мину? Я ничего не знаю.
Шау принялась унимать плачущего ребенка, потом сказала:
— Хорошо, я покажу, только не выдавайте меня. Ночью я видела, как приходили двое и выкопали убежище за садом. Они угрожали мне, тыкали винтовками в грудь. Я очень боюсь их.
Солдаты сразу рассыпались и окружили сад. Потом, стреляя на ходу, бросились к укрытию. Но нашли там лишь валявшиеся на земле клочья банановых листьев и — в центре убежища — электрическую проводку.
— В эти листья, — пояснил переводчик, — заворачивают новогодние пироги. Листья совсем свежие. Значит, бандиты жрали пироги перед уходом.
Ей переводчик сказал:
— Господин лейтенант говорит, отныне, если увидите что-нибудь такое, вы должны немедленно сообщить нам. Господин наградит вас долларами, не надо будет песок носить.
— Но я ведь не знаю американского языка, как я объяснюсь с ним?
— Хватайте любого встречного за руку, скажите только «ви-си, ви-си», потом укажите на них.
— Да что вы! Они меня сразу убьют. Спи, малыш. Не бойся, спи.
В то время каждый искал способ, как половчее бить янки, вот и Шау Линь нашла свой и отличилась в первом же бою…
Дойдя до этого места, Нам Бо вдруг поднял глаза к небу.
— Ну, все! Снимаем гамаки. История еще длинная, а уже смеркается.
Развязывая веревки и скатывая гамак, я все время думал о Шау Линь.
— Мы-то увидим ее, Нам Бо?
Но он и не глянул в мою сторону, сделав вид, будто ничего не расслышал, и знай себе возился со своим вещмешком.
Я взглянул на небо, необъятное лазурное небо. Там, в вышине, мириады звезд и созвездий, просто пока я не вижу их. Но вскоре, когда стемнеет и мы вдвоем двинемся через поле, множество светил — больших и малых — засверкает в небе.
Глава 3
Всякий раз, стоило подумать, что вот настанет день и я возвращусь домой, у меня так прямо мурашки по телу бегали. Представлял себе, как повалюсь навзничь в траву и долго буду глядеть в высокое небо, полной грудью вдыхая воздух, напоенный запахами трав, ароматом лотосов… Как я буду стоять среди поля, с головой утопая в густой траве, и, замирая, прислушиваться к шелесту волн, бегущих по траве и захлестывающих меня, а потом заплачу, заплачу, как ребенок. Ведь прошло двадцать лет! Родная земля! Какое счастье — снова вернуться к тебе…
Но вот теперь, ранним утром, когда я наконец достиг этих мест и ступил на землю, поросшую заветной травой, у меня уже не было сил радоваться по-настоящему. Всю ночь я без отдыха пробирался через заболоченное поле — проклятая топь! — живот сводило от голода, ноги и руки дрожали, я едва переводил дух. Да к тому же, повались я сейчас с восторженным криком на траву, Нам Бо явно решил бы, что я спятил. Но разве возбраняется мечтать? Кто из нас время от времени не предается этому приятному занятию?
10
Ви-си — так произносится по-английски аббревиатура от слова «Вьетконг», названия, данного американцами и сайгонскими марионетками Национальному фронту освобождения Южного Вьетнама и его бойцам.